— С какой целью? — осведомился я.
— Откуда мне знать?
— Я не выдумал, что приходил сюда дважды, чтобы сделать выписки из документов синдикатов, — возразил я. — Я не выдумал жалобы Эдди на то, что я видел эти документы. Я не выдумал ваши четыре звонка мне домой и разговоры с Чико. Я не выдумал то, что вы высадили нас на пустой парковке. Я не выдумал Питера Раммилиза, которого можно... разговорить. А если придется, то разыщу и шотландцев.
— Как?
Спрошу Марка, подумал я. За это время смышленый мальчик с острым слухом накопил немало сведений об отцовских дружках.
— Разве вы не хотели сказать, что их я тоже выдумал?
Он пронзил меня яростным взглядом.
— А еще я могу начать разбираться в том, что на самом деле кроется за всем этим, — медленно заговорил я. — И выяснить, по чьей милости, кроме как Питера Раммилиза, вы смогли позволить себе мерседес.
Лукас молчал. Я не был уверен, что мне удастся совершить все обещанное, но он не мог рисковать. Если бы он не опасался всерьез моей компетентности, то не стал бы стараться от меня избавиться. Я рассчитывал на его собственную оценку моих способностей.
— Ты готов к этому, Лукас? — спросил сэр Томас.
Лукас продолжал сверлить меня взглядом и не отвечал.
— С другой стороны, полагаю, если вы уйдете в отставку, на этом все кончится.
Лукас повернулся и уставился на Главного распорядителя. Сэр Томас кивнул.
— Это все, что требуется, Лукас. Немедленное заявление об отставке, в письменном виде. Не вижу оснований для дальнейших разбирательств.
Это был наилучший выход в его положении, но в тот момент он стал для Лукаса тяжелым ударом. Его лицо побледнело и осунулось, подбородок подрагивал.
Сэр Томас взял со стола лист бумаги, вынул из кармана золотую шариковую ручку и встал.
— Садись сюда, Лукас, — указал он.
На негнущихся ногах коммандер Уэйнрайт подошел к столу, неуверенно сел, куда было указано, и написал несколько слов, которые я потом прочел.
Я подаю в отставку с поста начальника Службы безопасности Жокей-клуба. Лукас Уэйнрайт.
Он оглядел суровые лица людей, которые хорошо его знали, доверяли ему и работали с ним. С того момента, как он вошел в кабинет, Лукас Уэйнрайт не произнес ни слова в свою защиту или оправдание. Полагаю, всем присутствующим нелегко было видеть, как часть привычного мира рушится на глазах.
Человек, состоящий из перца с солью, встал и направился к дверям. Проходя мимо, он остановился и непонимающе поглядел на меня.
— Что же нужно сделать, чтобы тебя остановить?
Я не ответил.
Разгадка покоилась у меня на колене. Пять крепких пальцев и независимость.
Глава двадцатая
Чарльз повез нас обратно в Эйнсфорд.
— Тебя и так ждут сплошные суды, — заметил он. — То над Николасом Эшем, то над Тревором Динсгейтом.
— Если просто свидетелем, то не так уж и страшно.
— К тому же, тебе не впервой.
— Угу.
— Интересно, чем теперь займется Лукас Уэйнрайт?.
— Бог его знает.
Чарльз бросил на меня быстрый взгляд.
— Неужели тебе совсем не хочется позлорадствовать?
— Позлорадствовать? — изумился я.
— Над поверженным врагом.
— А вы что делали, когда в морском бою враг тонул, злорадствовали или топили его?
— Брали в плен.
Помолчав, я заметил:
— Его жизнь отныне немногим лучше плена.
Чарльз усмехнулся своей загадочной усмешкой и продолжил разговор минут через десять:
— И ты прощаешь ему?
— Не задавайте таких трудных вопросов.
Возлюби врага своего. Прости. Забудь. Не выйдет из меня христианина. Я смогу перестать его ненавидеть, но простить не смогу, а забыть и подавно.
В Эйнсфорде нас встретила миссис Кросс, поднимающаяся с подносом в свою отдельную гостиную. Она сообщила нам, что Чико встал, ему лучше и он на кухне. Я обнаружил его там сидящим в одиночестве за столом перед кружкой с чаем.
— Привет, — сказал я.
— Привет.
С ним не было нужды в притворстве. Я налил себе чаю и сел напротив.
— Хреново-то как вышло, а?
— Да уж, — вздохнул я.
— Я еще и не соображал ни черта.
— Ну да.
— А тебя по голове бить не стали. Так еще хуже.
Какое-то время мы сидели молча. Его потухший взгляд уже нельзя было объяснить сотрясением.
— Думаешь, они специально тебе голову не тронули? — спросил он.
— Не знаю.
— Вполне могли.
Я кивнул.
Мы потихоньку прихлебывали чай.
— Что там в результате решили, начальство-то?
— Начальство выслушало. Лукас ушел в отставку. Делу конец.
— А нам еще расхлебывать.