— А кто передаст это Питеру Раммилизу?
— Мы и передадим. Позвоним ему и сообщим.
— Вот ты и сделай, — посоветовал я. — Прямо сейчас.
Мы стояли и смотрели друг на друга Потом он пожал плечами и поднял чемодан.
— Ты все взял? — спросил он. — А плащ? — Мы спустились к машине и погрузили чемодан в багажник. — Сид, прошу тебя, будь поосторожнее. Тебе известно, что я не люблю навещать друзей в больницах.
— А ты не испачкай этот список клиентов, — в свою очередь напомнил ему я.
— А не то редактор «Антикварной мебели» убьет меня на месте.
Я без каких-либо осложнений доехал до мотеля, заказал номер и целый вечер смотрел телевизор. На следующий день я беспрепятственно прибыл на скачки в Честере.
Там, как обычно, волновалась толпа, и до меня доносились столь же привычные разговоры. Я впервые посетил скачки после той ужасной недели в Париже, и мне показалось, что происшедшие со мной перемены обязательно должны быть заметны. Но, конечно, никто не обратил внимания, как я устыдился, увидев Джорджа Каспара неподалеку от весовой. Знакомые обращались со мной как и прежде. Только я один знал, что не заслуживаю этих улыбок и приветствий. Я был мошенником. Я чувствовал себя опустошенным. Я даже не подозревал, что мне станет так плохо.
Тренер из Ньюмаркета, предложивший мне покататься на его лошадях, был здесь и повторил свое предложение.
— Сид, соглашайся. Приезжай в пятницу, переночуй с нами и потренируйся в субботу утром.
Вряд ли мне предложат что-то еще, может быть, мне стоит решиться, принялся размышлять я. К тому же Питеру Раммилизу и его бойким подручным добавится работенки.
— Мартин... Да... Я с удовольствием приеду.
— Великолепно. — Он искренне обрадовался. — Встретимся вечерком у конюшен.
Не забудь, речь идет о пятнице.
Он отправился в весовую, а я подумал, пригласил бы он меня, если бы знал, как и где я провел день, когда состоялись скачки в Гинеях.
Бобби Анвин смерил меня придирчивым взглядом.
— Где ты пропадал? — спросил он. — Я не видел тебя на скачках в Гинеях.
— Я там не был.
— А я думал, что ты непременно явишься, ты же так интересовался Три-Нитро.
— Нет.
— Я решил, Сид, будто ты что-то пронюхал. Ведь тебе не терпелось узнать побольше о конюшне Каспаров, о Глинере и Зингалу. Ну, и что ты выяснил? Как они теперь, в порядке?
— Я ничего не знаю, Бобби.
— Я тебе не верю. — Он окинул меня подозрительным взглядом и отвернулся, отчего его клювообразный нос сделался еще длиннее. Бобби двинулся навстречу главному тренеру, решив, что сумеет вытянуть из него побольше, чем из меня. По виду Джорджа Каспара можно было догадаться, что он вступил в полосу неудач. Я подумал, что мне с трудом удастся убедить его, если я когда-нибудь вновь обращусь к нему за помощью.
Розмари Каспар прогуливалась со своей приятельницей. Они оживленно болтали. Она чуть не налетела на меня, когда мы еще толком не осознали, что находимся рядом. По сравнению с ее взглядом выражение глаз Бобби Анвина могло показаться вполне дружелюбным.
— Убирайся, — гневно проговорила она. — С какой стати ты сюда явился?
Ее знакомая не смогла скрыть своего удивления. Я отступил в сторону и, не сказав ни слова, дал им пройти. Это еще больше изумило ее спутницу. Розмари нетерпеливо схватила ее под руку и провела вперед. Я слышал, как та громко проговорила: «Ну Розмари, это же был Сид Холли».
Мое лицо застыло. Черт побери, это уж слишком, мелькнуло у меня в голове.
Я бы не сумел заставить их лошадь победить, если бы остался в Англии. Я бы не сумел... но я мог попробовать. Я всегда считал, что смогу, если постараюсь. Если бы я не был так перепуган.
— Привет, Сид, — раздался голос где-то рядом. — Отличный день, не правда ли?
— Да, отличный.
Филипп Фрайли улыбнулся и поглядел вслед удалявшейся Розмари.
— После этой катастрофы на прошлой неделе она зла на целый свет. Бедняжка Розмари. Она принимает все слишком близко к сердцу.
— Ее незачем обвинять, — отозвался я. — Она предупреждала, что это случится, но ей никто не верил.
— Она тебе говорила? — полюбопытствовал он. Я кивнул.
— А, — с пониманием откликнулся он. — Она на тебя рассержена.
Я глубоко вздохнул и попытался перевести разговор на другую тему.
— Сегодня ваша лошадь здесь, — сказал я. — Вы решили потренировать ее и выпустить во флэте?
— Да, — коротко ответил он. — Если ты спросишь, как она побежит, могу сказать — все зависит от того, кто будет отдавать распоряжения, а кто — их выполнять.
— Это цинично.
— Ты что-нибудь для меня отыскал?
— Не очень много. Вот почему я сюда и приехал. — Я сделал паузу. — Вам известно имя и адрес человека, организовавшего ваши синдикаты?
— Я не знаю точно, — сказал он. — Видишь ли, я не имел с ним дела.
Синдикаты были уже сформированы, когда меня пригласили вступить. Лошадей к тому времени успели купить, а паи распродали.
— Они использовали вас, — проговорил я. — Использовали ваше имя. Им был нужен респектабельный фасад.
Он печально кивнул.
— Боюсь, что так.
— Вы знаете Питера Раммилиза?
— Кого? — Он покачал головой. — Никогда о нем не слышал.
— Он покупает и продает лошадей, — пояснил я. — Лукас Вейнрайт полагает, что именно он организовал ваши синдикаты и управлял ими. У него скверная репутация в Жокейском Клубе, и ему закрыт доступ на большинство скачек.
— Господи! — Он очень расстроился. — Если уж Лукас этим занялся... Как ты думаешь, что я могу сделать, Сид?
— По-моему, вам следует продать ваши паи, — начал я, — или вообще распустить синдикаты. И уж во всяком случае, поскорее выйти из них и дезавуировать ваши подписи.
— Ладно, я попробую. И, Сид, если меня в будущем все же соблазнят, я попрошу тебя проверить членов синдиката. Я считал, что это дело службы безопасности, что они должны следить.
— Кто сегодня поедет на вашей лошади? — задал я вопрос.
— Ларри Сервер.
Он ждал, как я выскажусь по этому поводу, но я промолчал. Ларри Сервер был посредственным жокеем, и его приглашали не слишком часто. Как правило, он выступал во флэте и лишь изредка в стипль-чезе. И еще его подозревали в незаконных сделках.
— А кто отбирает жокеев? — поинтересовался я. — Ларри Сервер — не самый лучший вариант. — Я не знаю, — с сомнением отозвался Фрайли. — Разумеется, я оставил все на усмотрение тренера.
Я скорчил легкую гримасу.
— Ты этого не одобряешь? — спросил он.
— Если хотите, — предложил я, — то я представлю список жокеев для ваших скакунов, которым вы, по крайней мере, сможете доверять и рассчитывать на их победу. Я ничего не гарантирую, да, как вы понимаете, это вряд ли и возможно. А теперь кто из нас циник? — Он улыбнулся и с горечью произнес:
— Если бы ты по-прежнему объезжал их, Сид. Я часто мечтаю об этом.
— Да, — со смехом откликнулся я, но он уловил в моих глазах тоску, которую я не сумел скрыть.
— Мне так жаль, — сочувственно произнес он. Я не испытал от его отношения особой радости.
— Пока это продолжалось, все было замечательно, — весело отозвался я. — А прочее не имеет значения.
Он покачал головой, досадуя на свою бестактность.
— Знаете, — заявил я, — если бы вы радовались, что я их больше не объезжаю, я бы почувствовал себя гораздо хуже.
— Да, это было незабываемое время. Неповторимые дни.
— Тут я с вами согласен.
Между владельцем лошади и жокеем иногда возникали самые теплые отношения.
Наша жизнь проходила на небольшом пространстве, скорость и победа значили для нас все. Неудивительно, что мы считали победу обшей и радовались вместе. И эта радость, словно цемент, скрепляла нашу дружбу. Я редко испытывал подобную симпатию к другим владельцам, для которых объезжал лошадей. С ними я был связан чисто формально, а вот с Филиппом Фрайли нет.
Какой-то человек отошел от группы, собравшейся неподалеку, и с улыбкой двинулся нам навстречу.