Я не ответил.
— Сид?
— Не знаю, стоит ли мне продолжать, — сказал я, — работу такого рода.
— Не обращай внимания на ее слова, — возразил он. — Ты не сможешь бросить работу. Она у тебя здорово получалась. Вспомни, какую уйму дел ты распутал. И если одно тебе не удалось…
Я смерил его отсутствующим взглядом.
— Ты теперь взрослый, — произнес он. Надо заметить, что Чико был на семь лет моложе меня. — Ты хочешь поплакать у папы на плече? — Он сделал паузу. — Пойми, Сид, дружище, с этой дурью пора кончать. Что бы ни произошло, хуже той истории, когда лошадь раздавила тебе руку, ничего не может быть. Сейчас не время уверять, что в душе у тебя пустота и ты чуть ли не умер. У нас полно работы. Мы не доделали пять дел. Страховка, охрана, синдикаты Лукаса Вейнрайта…
— Нет, — упрямо проговорил я, почувствовав себя обессиленным и ни на что не годным. — Не сейчас, Чико.
Я поднялся и пошел в спальню. Закрыл дверь.
Без всякой цели направился к окну и поглядел на крыши и каминные трубы.
Потом прислушался к шуму начавшегося дождя. Трубы еще не сняли, хотя камины в квартирах были замурованы и огонь в них давно погас. Наверное, я вроде одного из этих потухших каминов, подумал я. Когда огонь догорает, становится холодно, и легко можно замерзнуть, Дверь открылась.
— Сид, — произнес Чико.
— Напомни, чтобы я вставил замок в эту дверь, — уныло заметил я.
— К тебе пришел новый гость.
— Передай ему, что меня нет дома.
— Это девушка. Какая-то Льюис.
Я провел рукой по лицу, голове и немного помассировал шею. Расслабил мускулы. И отвернулся от окна.
— Льюис Макиннес?
— Верно.
— Она живет в одной квартире с Дженни.
— А, эта. Ну, что же, Сид, если на сегодня все, то я пойду. Я буду здесь завтра. Ты не возражаешь?
— Да.
Он кивнул. Прочее осталось невысказанным. В выражении его лица и в голосе улавливались изумление, насмешка, дружелюбие и даже тревога. Быть может, он заметил все это и во мне. Как бы то ни было, на прощание он широко улыбнулся, а я возвратился в гостиную, размышляя о том, что есть и неоплатные долги.
Льюис стояла в центре комнаты и оглядывалась по сторонам. Несколько дней назад я точно так же рассматривал квартиру Дженни. Я увидел комнату ее глазами: непропорциональные очертания, старомодный высокий потолок, рыже-коричневый кожаный диван, стол, уставленный бутылками и придвинутый к подоконнику, полки с книгами, гравюры в рамах и без рам. К стене была прислонена большая картина с изображением бегущих лошадей, которую я почему-то не удосужился повесить.
Кофейные чашки и бокалы, не убранные со стола, пепельницы, полные окурков, груды Открыток на маленьком столике да и повсюду.
Сама Льюис выглядела иначе: нарядная и совершенно непохожая на ту растрепанную девушку, которую я разбудил воскресным утром. Коричневый бархатный жакет, ослепительно белый свитер, мягкая коричневая юбка с широким кожаным поясом на тонкой талии. Светлые волосы хорошо вымыты и расчесаны, на розоватой английской коже легкая, в тон косметика. Но по ее глазам я догадался, что она приоделась отнюдь не из простого кокетства.
— Мистер Холли.
— Можете называть меня Сидом, — проговорил я. — Ведь вы успели меня неплохо узнать, хотя бы заочно.
Она чуть заметно улыбнулась.
— Сид.
— Льюис.
— Дженни говорит, что Сид — подходящее имя для водопроводчика.
— Водопроводчики, как правило, симпатичные люди.
— Вам известно, — спросила она, отвернувшись от меня и продолжив осмотр комнаты, — что по-арабски «Сид» означает «господин»?
— Нет, я не знал.
— Это правда.
— Можете сказать Дженни, — предложил я.
Она снова взглянула мне прямо в лицо.
— Она у вас бывает, не так ли?
Я усмехнулся.
— Хотите кофе? Или чего-нибудь покрепче?
— А чаю выпить нельзя?
— Разумеется, можно.
Она прошла со мной на кухню и пронаблюдала, как я поставил чайник. В отличие от большинства новых знакомых, открыто выражавших свое изумление, Льюис обошлась без замечаний о протезе. Вместо этого она с безобидным любопытством принялась разглядывать кухню и наконец устремила свое внимание на календарь, висевший на ручке двери деревянного буфета. Фотографии лошадей, рождественская распродажа букмекерской фирмы. Она перелистала страницы, посмотрев на картинки будущих месяцев, и задержала взгляд на декабрьской, где лошадь с жокеем брали препятствие в Эйнтри. Их силуэты эффектно вырисовывались на фоне неба.