Он снова коснулся лба животного — и быстро отдернул руку. Опять свирепый удар пришелся по доске. Баран помотал головой и еще раз чихнул.
— Я ж тебе объясняю — морду надо держать ниже! У тех баранов, с которыми ты будешь драться, головы не то что эта дощечка, а рога — только держись! Как саданут — не очухаешься!
Баран не понимал слов хозяина, но при следующем же ударе опустил морду, прижал к груди. Доска треснула и раскололась.
Вся жизнь Тахира теперь, все будущее, все мечты и надежды связаны были с бараном — об остальном и думать забыл. Ему виделись бараньи бои, слава и деньги, много денег — и все это должен был принести его Твердолобый, его белоснежный красавец с огромной, будто медный большой казан, с непобедимой крепкой головой. Каждую ночь ему снился все тот же сон: его баран побеждает, побеждает, побеждает… Наутро он ходил улыбаясь, затуманенный, размягченный, мурлыкал под нос что-то сладостное. Но однажды приснилось дурное: его барана разодрали волки — и он вскочил, задыхаясь от ужаса, и как слепой шарил по стене руками — не мог отыскать дверь, а потом бросился в сарай… Увидев своего Твердолобого — тот испуганно шарахнулся, когда ворвался хозяин, — и поняв, что баран цел и невредим, Тахир все же долго не мог успокоиться. Он тщательно осмотрел сарай, обшарил все углы: не кроется ли опасность, а потом еще вернулся со свечой.
В тот день Тахир не вышел на работу — не мог оставить барана.
Появился завфермой, кричал раздраженно:
— О чем думаешь? Жара стоит, ручьи пересохли!
— Ну и пусть — пересохли! — кричал в ответ Тахир.
— Овцы в горах — без воды, падеж начнется, не понимаешь?!
— Я не один шофер в колхозе, пусть другие едут! — и, нервничая, тер глаз согнутым указательным пальцем правой руки.
— Так у тебя же новая машина!
— Новая, новая! Все уши прожужжали! Забирайте вашу новую, отдайте кому другому! Пусть он и ездит!
Завфермой не ожидал такого поворота, заговорил просительно:
— Но ведь ты же лучше всех знаешь дорогу к пастбищам!
— А меня никто не обучал там ездить! Пусть теперь другие на горной дороге помучаются с вашей водовозкой!
— Так ведь сорваться могут…
— А я — не могу. Их жалко, меня — нет?
— Ты не сорвешься, у тебя — опыт.
— Пусть теперь и другие набираются опыта.
— Скажу председателю, новую машину отберет, и никакой, даже и старой, взамен не получишь!
— К черту ваши машины! Катайтесь на них сама, меня оставьте в покое, — во всю глотку орал Тахир.
Все, что не связано было с бараньими боями, с будущей его славой и богатством, отодвинулось куда-то и словно бы потеряло цену.
Как и грозил завфермой, у Тахира отобрали машину, поставили сторожить бахчи. Председатель рассуждал так: Тахир опомнится, через день-два прибежит, повинится.
Однако новая служба, которую раньше он оценил бы как наказание, неожиданно пришлась ему по вкусу: больше оставалось времени для главного дела занятий с бараном.
И дома, с женой вышла ссора.
— Смотри, сам сделаешься Твердолобым! — ворчала жена. — Как привел этого вонючего барана, и детей, и меня забыл, хозяйство забросил!
— Глупая женщина, не понимаешь — ради тебя, ради детей и вашего благополучия купил такого бойца!
— Глаза б мои на него не смотрели!
— Погоди немного, скоро той — помяни мои слова, запоешь по-другому!
Ждать и вправду оставалось недолго. В ауле готовилась свадьба.
В ночь накануне праздника, когда все затихло и даже собаки угомонились, Тахир вывел Твердолобого на солончак за аулом и несколько часов выгуливал его, чтобы баран вошел, так сказать, в форму. Вернулись на рассвете, баран заснул, а Тахир так и не сомкнул глаз — нервничал, страшился проигрыша в первом же бою — понимал, что первый бой решит все.
К тому же, случись Твердолобому завтра уступить сопернику, не только обозленный завфермой, но и все остальные аульчане назовут Тахира огородным пугалом, и это станет его ценой среди людей и местом в жизни. Но если Твердолобый победит — значит, неуступчивость и твердость Тахира были не напрасны, и все заткнутся — и завфермой, и сам председатель.
«О аллах! Поддержи меня и моего Твердолобого!»— как заклинание, повторял Тахир.
…Свадебное празднество вершилось привычным порядком. Заканчивались состязания борцов, и гости с нетерпением ждали боя баранов. Страсти накалялись, собравшиеся обсуждали, кому достанутся богатые награды. Тахир привычным нервным жестом потирал глаз — когда волновался, глаз почему-то начинал чесаться — и крепко держал конец веревки, обмотанный вокруг шеи его красавца.