Наверное, мои ощущения можно было бы сравнить с чувствами человека, долго пользующегося машиной годов этак семидесятых двадцатого века — а потом пересевшего на новую, современную тачку премиум-комплектации. Антибукс, стабилизация, удержание полосы и контроль дистанции, роботизированная коробка передач, камеры вкруг и лидар, управляемая компьютером пневмоподвеска, компенсирующая крены на поворотах. Ты просто задаешь направление рулем и скорость, а дальше машина едет практически сама. С «Шестеркой» приключилось нечто одновременно и похожее, и нет. Нет в том смысле, что в движениях танка кроме эффективности появился ещё и характер! И я, кажется, даже знал, чей.
Последний экипаж. Именно он оставил самый большой след в металле танка. Вилдшер, старлей-мехвод, не просто классно справлялась с массой ТТП-6-У и его мега-агрессивным силовым блоком, она ещё была неисправимой лихачкой! Пыталась контролируемым хулиганством заполнить пустоту в душе и как-то избавится от ощущения непоправимо надвигающегося конца всего — ну и ей просто нравилось выделываться, не без того. И теперь я прямо-таки чувствовал, как Сталь так и норовит изобразить какой-то пируэт, типа прохождения поворота с заносом. Уверен, при стрельбе я обязательно «познакомлюсь» с наводчиком из экипажа и вновь «встречусь» с командиром танка. Кто бы ещё сказал, что с этим всем делать… и надо ли делать вообще. Саймон рассказывал про развитие сталей всё совсем не так…
Разбираться сразу я не стал. «Шестерка» спокойно простояла в гараже небоскреба караванщиков несколько дней, пока я отоспался, хорошо отдохнул и полностью избавился от последних последствий лёгкой контузии. А ещё хорошенько все продумал и выбрал время, когда мне никто не сможет помешать «беседовать» со Сталью.
От танка немного тянуло краской — повреждения ливреи я решил устранить, не затягивая, благо, художник сразу согласился. Лампы горели через две — свет приглушили по ночному времени. По той же причине никакие уборщики или гости небоскреба, получившие доступ на вип-парковку помешать мне не могли — спали. Собственно, со стороны могло показаться, что я тоже сюда пришел с той же целью: подушка, свернутый тонкий матрас, одеялко. Подготовился по-полной, учтя разные возможные сценарии развития событий, короче. Ну и возможность все-таки попасть кому-то на глаза не стоило исключать.
Расположившись на моторных жалюзях, я положил руку на металл танка и закрыл глаза. И попытался максимально сосредоточится на собственных ощущениях, благо, опыт у меня был, и довольно разносторонний. Даже одного бродягу недавно уговорил самоубиться. Ощущения слияния в этот раз не возникло, видно, на здоровую голову этого добиться не так-то просто. Но то, что нужно, я понял.
Саймон говорил, если отбросить подробности, следующее: Сталь постепенно набирается индивидуализма. Можно блокировать этот процесс своим вмешательством, держа артефакт Хель на уровне слепого помощника. И пенять на себя, если способную к самовосстановлению и другим штукам машину уведут. Можно, наоборот, поощрять развитие, всячески ему помогать — и тогда выйдет что-то вроде Мерилин самого Саймона. Про то, что его Сталь вполне может обидится на грубость и отреагировать совершенно самостоятельно он тогда, несмотря на тон, ничуть не шутил.
То, что я «видел» сейчас, прикасаясь к металлу машины было похоже… даже не знаю. Может, как если бы я заглянул в комнату, где обычно живут три женщины, но сейчас их нет? Однако каждая привела свой уголок в соответствие со своими предпочтениями и вкусами. У кого идеальный порядок, у кого кружка с недопитым чаем стоит, накрытая небрежно заложенным карандашом дневником, а у кого завал мягких игрушек и подушка сердечком. Конечно визуализация, скорее всего, была моей, я просто подгонял привычные образы под ощущения. Но все же…
Задумавшись, я попытался подхватить ту самую подушку-сердечко — и у меня, неожиданно, получилось. Хотя ещё секунду назад я был готов поклясться, что все «увиденное» есть только в моем воображении, причем самого меня там нет. Повертев в руках предмет, я толкнул оказавшуюся рядом со мной дверь, которой только что не было… И хмыкнул, обнаружив за ней здоровенный пластиковый мусорный бак, такой стоял около дома на площадке для отходов, где у меня была квартира. Забавный выверт сознания: нашелся, тоже мне, ностальгический предмет! А если я туда «сердце» выкину — вообще по Фрейду выйдет, хех.