И каждый раз после нахождения на краю пространственной аберрации голоса последнего военного экипажа «Шестерки» становились все громче и различимее. В основном мехвода и реже командира: «ход увеличен до полного», «поворот на шестьдесят градусов!», «держаться заданного азимута», «иду по приборам!» На счет азимута — это отдельная тема, так как, если верить гирокомпасу, мы выписывали по пустыне одну замысловатую петлю за другой. Верить никакого желания не было, потому что остановив машину на ночевку утром обнаруживалось, что лобовая деталь брони смотрит не на условный север, а куда-нибудь на юго-запад.
Прибор и раньше в землях Хель постепенно терял заданное направление, но обычно это все же происходило за пару-тройку дней, позволяя как-то вносить коррекцию по географическим ориентирам, более-менее известным, по пути. А тут, словно песок под гусеницами за несколько часов проворачивался больше, чем на девяносто градусов. Или дюны втихаря играли в пятнашки сами с собой.
Мари все эти дни почти со мной не общалась, деля свои сутки между сном и медитацией в попытках настроится на Сталь. Но хотя бы ела самостоятельно и следила за собственной гигиеной. Я не лез: даже попытки представить, что она пережила и что сейчас чувствовала, бросали меня в холодный пот. Кроме предупредительной тактичности, я помочь ничем не мог. По моему собственному опыту, гарантировано должно было помочь время, тяжелейший жизненный этап должен был надежно кануть в прошлое, превратиться в не совсем четкое воспоминание.
Желание держать дистанцию вызывало и то, что я до сих пор не определился, как относится к девушке. Она определенно мне была не чужой, я без размышлений решился ей помогать. Но вот на счет места в моей жизни… Наш союз изначально строился на рациональных принципах — говорят, кстати, что такие браки самые прочные. Нам было хорошо вдвоем, но… обстоятельства изменились. И, как ни крути, Мари мне изменила. Ну или добросовестно, осознанно попыталась — если верить её отцу.
Да, она исходила из вполне однозначных для неё предпосылок, считая, что мы расстались навсегда. По моей, между прочим, инициативе. С «понять» супругу у меня никаких проблем не было. Но вот простить? Я ведь не робот с холодной логикой, у меня чувства есть. И они, эти мои чувства, требовали от той, что согласилась быть со мной в радости и горе, исполнения супружеской клятвы. То есть бросить все и поехать за мной в неведомое далёко! Короче, все сложно. Потому я с облегчением отложил принятие решения, надеясь, что и мне время подскажет правильный выбор. Или будущее этого самого выбора просто не оставит — тоже, если так подумать, неплохо…
Шестнадцатый день не обещал сюрпризов: порции еды пока не сокращали, топливо экономить не просили. Дюны тоже ничуть не отличались от вчерашних. Как в таких случаях говорят, «ничего не предвещало». «Шестерка» бодро взлетала на гребни барханов, резала их, словно корабль волну, поднимая тучи песка и стрелой летела вниз. Приказ срочно, очень быстро возвращаться к основной колонне прозвучал как гром среди ясного неба!
— …чно назад! Максимально быстро, выжимайте из своих движков все!!!
«Хелевы дюны!» — успел подумать я, закладывая маневр на самой вершине песчаного гребня. Рельеф пустыни опять сыграл злую шутку, позволив расслышать оператора только поднявшись из распадка. Один чёрт знал, сколько уже времени надрывался координатор, сзывая разведчиков.
— Хотел бы я знать, что там произошло… — пробормотал я себе под нос. Техника подвела? Поймали динамическую аномалию частью колонны? Чего похуже, что я не могу пока вообразить?
Я не успел повернуть селектор запуска турбины, Сталь отреагировала сама. «Удар» вышел на штурмовой режим, развив свою коронную скорость в сотню километров в час, и я, против воли, сделал два открытия. Первое: контузия куда сильнее повлияла на мое восприятие там, на анлиме, чем я предполагал. И второе: контролировать машину я на такой скорости попросту не мог. Даже провалившись в пресловутый транс и слившись орудием Хель!
Суммарная мощь дизеля и вертолетного двигателя плюс дичайший крутящий момент реально тянули «Шестерку» в небо, стоило наехать на малейшую неровность! А тут песчаное море с гребнями в тридцать-сорок метров! Теперь-то я понял, зачем понадобились «Локхоты» царцам: бронированный кулак тяжелых танков прорыва надвигающийся с практически вертолетной скоростью но в отличие от построения винтокрылов практически неуязвимый в лобовой проекции для орудий прямой наводки, действительно нечем было остановить. Любой танк можно подавить огнем, но попробуй навести пушку и сделать больше одного выстрела прежде, чем тебя намотают на гусеницы! Я уже не говорю про «попасть». А ведь «Шестерки» ещё и сами стреляли!