После брифинга машины уцелевших разведчиков дооборудовали съемочной техникой, но не простой, с пленкой, а снабженной аналоговой системой передачи заснятого кадра по радио! Судя по всему, этими фиговинами на треть забили кузов одного из гусеничных транспортеров, раз хватило на всех. У меня тут же появились вопросы, какой ещё ненужный, но очень ценный по их мнению хлам бывшие хозяева Нового Остпоинта прихватили с собой. Вместо еды, воды и топлива. Но я, конечно, промолчал.
На башню моей тэтэпэхи взгромоздили огромный угловатый ящик с объективом и видоискателем, да ещё и на специальных подпружиненных ножках, чтобы одновременно защитить электромеханические потроха[5] и не перекрывать целый сектор обзора из командирского триплекса по сторонам. Работать с ним предполагалось высунувшись из командирского люка по пояс — и, разумеется, остановившись для взятия кадра. Потом нужно было воткнуть в рацию кабель вместо микрофона и запустить передачу. Двигаться в режиме передачи, на удивление, можно было, но не очень быстро и без рывков. Ну и понятно, переданное изображение качеством «четыре-ка» похвастаться не могло. Но разобрать что нужно можно было.
— Вилдшер и Рикарди, две засони, почему я должна одна за вас отдуваться?! — шлемофон остался у меня на голове, потому связь со своим, с позволения сказать, экипажем я не потерял.
— А вам не тесно будет всем вместе? — Мари и тактичность… ладно, не будем о грустном.
— У нас популярный прикол был, — Блэк, разумеется, тут же оседлала свой излюбленный конек. — Знаешь, как танкисту после боя понять, что он ещё жив?
— И как? — простодушно спросила механ, не дождавшись продолжения.
— Тебе тесно как в гробу. А если просторно, хорошо и никаких гадких запахов от несвежих портянок — то ты уже в аду! — мрачно хохотнув, ответила ей майор.
— Можем двигаться, — пока они общались, я успел навестись на резкость, выставить задержку, снять павшего гиганта с удачного ракурса — и связаться с координатором, после чего запустил отправку изображения. — Лина, там ведь никого?
— Так точно, движения не наблюдаю, — отрапортовала она.
— Я подведу «Шестерку» поближе, координатор хочет ещё один снимок получить, как он выразился, «чтобы размеры понятно было».
На самом деле, спроси я у Блэк, почему она мне подчиняется, она б так сразу и не ответила. Надеюсь, задумается она сама об этом не скоро, потому что ответ-то есть, вот только он ей капитально испортит настроение и приведет к мыслям, которые не слишком полезны для душевного здоровья. Собственно, что Сталь изначально настроилась на меня, все ещё играло свою роль — все ж майор оставалась частью артефакта, пусть и с отдельным самосознанием.
Главная причина крылась в другом — во всяком случае, по моему скромному мнению. У Лины просто не осталось других причин существовать, кроме как быть членом экипажа ТТП-6-У и выполнять чужие приказы. До смерти были, но теперь она, при всех потрясающих возможностях орудия Хель, не могла вернуть свое тело, стать опять живой. Её страна погибла, весь мир рухнул, а очнулась она и вовсе после того, как мы покинули его остатки безвозвратно. Не осталось ни долга, ни неотданных долгов, ничего. Только вечный плен в железной коробке. Есть, от чего сойти с ума.
Она, собственно чуть не сошла когда сознание к ней вернулось. И, боюсь, для этого была ещё одна, уже третья причина, думать про которую я избегал всеми силами — чтоб, не дай бог, при случайном контакте не попала к женщине. Я говорил и говорю «души» про членов погибшего экипажа, но сам факт существования души… Подтвердить его, во всяком случае, никто не мог. То есть, майора скорее следовало считать слепком сознания погибшей Лины Блэк, отпечатком личности в металле. Ожившей памятью.
И я отнюдь не уверен, что слепок смог бы, в принципе, собраться в полноценную личность без моей поддержки. Там просто не хватало важных частей, которые я добавил из себя. Добавил и продолжал добавлять, вернее, позволял брать — я заметил уже, что после моего очередного слияния со сталью майор начинает и вести себя бодрее, и штуки перестают так сильно отдавать могилой и чернухой. Может, дело в эмоциях, которые через интерком не передать? Интерком, кстати, тоже требовался пленнице Стали, создавая иллюзию нормального общения голосом. В общем, причин держаться за меня и защищать что есть, сил у Лины хватало.
А я старался не думать ещё и о том, что делать с танком, когда мы попадем в нормальный мир. Потому что, осознав все это, понял, что не смогу бросить Сталь, заполучив желаемое. Даже когда та была просто танком, этот поступок отдавал тухлятиной, но пойти на него я в принципе был готов, хотя совесть и ныла. Но теперь-то точно нет.
5
В нашем мире фототелеграф запатентовал Александр Бейн аж в 1843 году, а в 1855 построили первый рабочий прототип. Принцип работы: изображение наносилось на свинцовую пластину изолирующим лаком, и потом электродом «построчно» снималось. Все это работало на одной электрике и механике, без даже самой примитивной электроники, на одних шестеренках и батарее. С уровнем технологий земли Хель вполне можно клепать подобные машинки в чуть более совершенной комплектации.