— «Полноценный живой мир» — это где нет аномалий и прочей всякой фигни вроде живых танков? — на всякий случай уточнила у меня Лина. — В котором мистические силы, подпитывающие мое противоестественное существование, иссякнут — и я все же умру насовсем?
— Э-э… — я даже не нашелся сразу, что ответить. Но врать не стал: — Точно не знаю, но такое тоже возможно.
— Хоть бы повезло! — выдохнула майор. Как-то у неё это получилось, хотя ни лёгких, не тела в принципе у неё не было.
— Я могу оставить тебя тут, — осторожно предложил ей я. — Не знаю, как разорвать то, что нас связывает, но попыта…
— И думать не смей! — Оборвала меня Блэк. — Ты хоть какой-то смысл придаешь моему существованию, я с ужасом думаю, что будет, если ты умрешь! А в другом мире ведь может вообще получится поймать удачу за хвост — и я наконец-то сдохну!
— Ты не хочешь жить? — судя по интонации, майору удалось конкретно так шокировать Мари. — Но почему?!
— Я хочу жить, — поправила её командир «Шестерки». — Но именно жить. Даже то подобие жизни, что сейчас, меня более-менее устраивает. Вот только что будет, когда я останусь одна? А я останусь, люди-то стареют и умирают. Превращусь в бродягу без малейшего просвета сознания? Вечность в безумии, когда от памяти и сознания остается все меньше и меньше? Нет уж!!!
— У тебя тело из металла, которое ты можешь улучшать лишь по своему желанию! И никто не сможет связать тебе руки или избить так, что ноги не слушаются! — механ прямо фонтанировала эмоциями. Не самыми приятными — сейчас из неё рвалось то, через что она прошла. — Ты не мучаешься от голода и жажды, твои раны сами затягиваются! Даже не знаю, чего ещё можно желать?!
— Вдохнуть полной грудью, — тихо ответила Лина, теперь настал её черед почти шептать. — Почувствовать вкус еды и текучую влажность воды. Увидеть небо — глазами, а не как сейчас не пойми чем. Прижаться к тому, кого любишь…
— Ну и дура, — как-то даже оскорблённо бросила ей дочка Сэмюэля.
— Дура как раз ты, — презрительно фыркнула Блэк. — Если у тебя мозгов не хватает пользоваться тем, что имеешь, если для тебя любовь пустой звук, а семья — просто обуза, которую приходится терпеть — это не значит, что все такие. Отщепенка неполноценная! Собственного отца едва не убила, когда он тебя спасать пришел! Да-да, я знаю, как ты ему пыталась голову раскроить разводным ключом — именно насмерть целила! И чуть мать не загрызла потом! Слияние, знаешь ли, такая штука, секреты выдает легко! Вообще не понимаю, зачем Виктор с тобой до сих пор возится, ненормальная! Правда, сделать-то ты ему ничего не сможешь, пока я рядом. Но на его месте я бы крепко задумалась, что с тобой дальше делать. Пока ещё можно в ближайшей дюне прикопать — и никто не заметит.
Лина замолчала, и Мари ей ничего не ответила. Я сам открыл рот… и закрыл. Как раз тот случай, когда молчание — золото. Извернувшись, я перегнулся через свое сидение в командирском отсеке и посмотрел на ложемент дочки Сэмюэля. Выражения лица с такого ракурса было не разглядеть, а так она застыла, словно смогла уйти в слияние сама. Но она не уходила. Да уж, устроили эти двое. Оттоптали друг другу любимые мозоли даже не до кровавых волдырей, а прямо до костей! И что с этим делать? Впрочем, если не возникнет проблем с проходом в новый мир — вопрос, вполне возможно, сам собой решится. Хотя бы отчасти.
Путь к Адской Пасти прошел без приключений: всю ночь я спал сидя в башне. Лина, разумеется, прекрасно справилась с танком без моего участия. Потом, когда рассвело, и в районе зенита опять объявился красный карлик, я запустил сенсорный механизм, сделанный техниками профа… и получил дугу, означающую направление, вместо точки. Примерно в том же направлении, что двигалась Сталь. Хорошо, хоть по мере приближения к Пасти указатель начал сжиматься. А потом мы едва не свалились за край Пасти — даже хваленое «не-зрение» орудия Хель не помогло. Зато помогла турбина и долитый из запасов каравана керосин: мы все же не повторили судьбу муравья в ловушке муравьиного льва, сумев взобраться назад по осыпающейся дюне!
Надо полагать, мы вышли к одному из стыков кусочков разных миров, слагающих Бесконечные Равнины. Иначе резкий переход от песчаных барханов к полной огромных острых наклонных сталагмитов каменной пропасти не объяснить. Песок срывался вниз ручьями и потоками и где-то там наверняка сформировал филиал барханного океана. Вот только этого не получалось разглядеть из-за густой розоватой дымки, заполняющей протяженный разлом. Вкупе с белыми сталагмитами, которые при должной фантазии можно было назвать «зубами», место действительно напоминало циклопическую пасть.