Регул Никс выпрыгнул из сферы львом, устремляясь к мозаике у широкой лестницы, припорошенной снегом. Разноцветные камни, стёклышки, ракушки и гранитные плиты рисунка сливались в послание – изображение могучего белого дерева в синеве созвездий. Никс удивлённо осматривала мифических созданий, воинственно восседающий на ветвях.
– Древо времени – Никс рукой провела по раскидистой кроне в люминесцирующих многогранниках – листьях. – Царна. – Её палец замер на восьмигранной звезде в правом краю. Северянка прочла перламутровую строчку под деревом: «Открытое мечтам сердце – твердыня грёз». Символы надписей не поддавались внятной расшифровке – и ребята придумывали удивительные объяснения каждой черточке, изгибу линии, палитре цветов и бугоркам, оттеняющим изображение.
– Это свеча, – ахнула Злата, всматриваясь в мозаику со стороны. – Соединяясь, тени образует свечу. Видите?
Друзья столпились за её спиной, наблюдая, как элементы рисунка создают переливами ветвь. Отблески стекол трепетали на ней огнями. Злата наклонилась и легонько дунула. Пламя погасло. Витражи стен вспыхнули цветом, словно зажженные лампы. Крадуши завертели головами, от удивления раскрыв рты. И тут Горан скинул рюкзак, подхватывая Тами на руки – усаживая на плечи. «Тамибаудус – покоритель!» – кричал он под заливной смех Липучки.
Злата засмеялась, улыбающиеся лица ребята закрутились водоворотом вокруг Тами, покачивающегося на плечах взбалмошного друга. И памятуя о тех далёких обещаниях в клетке браконьеров, Исмин и Злата начали петь нестройно, кружиться в чудаковатом танце, увлекающем Эфу, Клюва, Никс и даже хмурого Скурата в беззаботность веселья и сущей глупости.
– Вы сумасшедшие! – подпрыгивала Никс в такт хлопков ладоней, не в силах сопротивляться забавным чудачествам.
– Мы – отрывная банда! – Горан, покачиваясь, скандировал глупый набор фраз о всесильных путешественниках и покорителях гор. – А ты не верил, Тами!
И крадуш, хихикая, протестовал:
– Я верил, верил. Верил! Гляди, я улыбаюсь, как пушистый крякос.
Эфа шагнула на ступень хрустальной лестницы. Тихий напев колыбельной смирил шум умиротворяющими отзвуками. Из прошлого, из ласковых материнских объятий парили бессловесные мелодии, рождаемые где-то под необозримым куполом башни. Начали падать пушистые хлопья снега. Вслед за Эфой по лестнице потянулись крадуши. Картины витражей мерцали заветными желаниями миллионов людей. Лестница разветвлялась кроной дерева. Ребята шли за голосами колыбельных к драгоценным своим мечтам.
Кудесник остановился у арочного окна. Витраж с твердыней дрожал красками. Нежный мотив стих. Вот он и достиг сокровенной цели. Ореол огня призрачной свечи угасал в колышущихся тенях. Горан оглянулся на шаги.
– А что, если желания не сбудутся? – испуганно спросил Тами.
За его спиной останавливались ребята, изменившиеся в долгом пути к грёзам, повзрослевшие. Злата обняла Тами, грустным взглядом обводя друзей – с крылатым воодушевлением решая:
– Мы исполним их сами! Обязательно! Испытания закаляют, верно?
Робкие переглядывания странников озарились смелостью.
Клюв усмехнулся:
– В испытаниях мы осознали, что нам по силам воплотить заветные мечты. Мы сразились с самой судьбой.
– Искренность мечты всесильна, – кивнул Горан, возвращая трепетный взгляд к иллюзорному светочу.
Дыхание кудесника всколыхнуло пламя. Огонёк погас, превращаясь в мерцающую частицу, которую подхватил ветерок и разгорающейся звездой устремил в небо, в пленительную туманность волшебных светил.