– Есть кружка?
Он кивнул, опуская руку в карман плаща. Исмин потянулась к фляге возле костра.
– Принеси воды, пожалуйста, – она протянула кудеснику походную кружку гончего, складывающуюся в кубик. – Здесь повсюду кварцевые семена – пруд недалеко.
Горан достал из костра тлеющую палку и направился по дымчатым дорожкам кварца, люминесцирующего незабудками. Трава стелилась под ногами шерстью, словно земля – спящий зверь – дышала. Деревья тянули ветви, но кудесник безразлично позволял им задевать полы накидки. Мысли бродили там, у обрыва Федарии, – ни один монстр Царны не смог бы сейчас ранить сильнее гибели друга. Воспоминания каменели траурными статуями.
Светлые кварцы торчали из грязи шестигранными призмами. Небольшой пруд получилось бы обойти минут за десять. Ведьмины очи. Горан зачерпнул воды – бузиновый яд. Он отставил кружку и достал из кармана ремешок, подаренный Златой. Оторвал последние бусины лазурита. Бросок. Второй. Третий. Дегтярная гладь заплясала амарантовым отражением факела. Дрожь стихла.
Кудесник осмотрел звёздное небо. Время позднее. «Откликнется ли?»
– Ты смел в своей глупости, – упрекнул его переливчатый голос.
Горан вымученно улыбнулся.
– Ализ… понимаю, что выгляжу жалко.
– Ты в шаге от града, кудесник. Впечатляющее упорство.
– Мне нужна твоя помощь.
– Помощь? – вскинула тонкую бровь. – Крадуши раскрыли обман?
– Прости… – Горан смешался. – Ализ, я не буду лгать. Не тебе. Ты поймешь, надеюсь. Я не могу их предать.
Она обездвиживала упрекающим взглядом. Хрупкая дымка силуэта. Волосы собраны на затылке, тёмная вуаль облепила плечи, шею сжал бархатный воротник строгого платья.
– Ты избирателен, Горан. Чем они лучше людей, воспитавших тебя?
– Речь не о превосходстве. Просто… они не жестоки, Ализ. Постарайся судить мудро.
Улыбка тронула кривизной бледные губы.
– Ты всегда сомневался. Никому не доверял, а за собственным мнением грел смуту.
– Ложь! Я доверяю тебе. – В голосе зазвенела сталь: – Всю правду открыл! Если не желаешь слушать, скажи. Без унижения.
– Ты изменился.
– Вызываю отвращение? – Горан сжал кулаки. – В любую минуту я приходил на помощь тебе. И в беде оказался чужим? Мы потеряли друга, – голос дрожал страданием. – Если не в цитадель грёз, то куда идти? Где найти утешение? Плен их сломит – я себя не прощу! Никогда!
Кудесник отвернулся, сдерживаясь от яростного крика. В ледовых глазах Ализ проступало сочувствие.
– Чего ожидаешь от меня? – пёрышком коснулся вопрос. – Что по силам узнице чернолесья?
– Ты ворожея. Тебе видны тропы грёз, – крался неуверенно.
Взгляд Ализ вспыхнул, но вскоре гнев стих. Она вкрадчиво спросила:
– Описать тебе невидимые тропы Туманного леса?
– Завтра мы прибудем в чернолесье града. – Его робкий взгляд вспыхнул решимостью: – В полдень. У замка ворожей лежит озеро. В атласе всего лишь черкнёшь пути.
Горан смотрел на неё неотрывно, открытый удару любого вердикта. Ализ сжала ладони напротив груди, окутывая заверением:
– Я помогу тебе. Не медли, кудесник. В полдень – у замка ворожей.
Глава 15
1
Солнце слепит глаза. Середина лета. Зной и палящие лучи. Горан стоит на площади Созвучия с ладонями липкими от волнения. Сердце в груди бьется размеренно, но гулко. Ему девять. Роскошные здания домов в янтаре кажутся волшебными замками из золота, высоченная Башня Воспитанников – маяком для рычащих созвездий. А на площади сотни таких, как он, претендентов на заветное поступление в бастионы. Впереди испытующими, строгими взглядами их, взволнованных мальчишек и девчонок, придирчиво разглядывают старцы в мантиях-колоколах, за которыми тенями притаились гончие и угрюмый воевода Вацлав. Горан оглядывается назад, в прохладу хвои деревьев, отыскивая поддержку, но среди нарядных фигур родителей его семьи нет.
Высокий господин с тростью в сером хлопковом плаще, шаркая правой ногой, проходит сквозь ряды претендентов и останавливается напротив.
– Сопроводительное письмо? – и его рука с длинными пальцами протягивается в ожидании.
Горан осматривается, наблюдая, как остальные прилежно достают из дорожных конвертов вычурно исписанные листы и белоснежные свитки родословных. В его котомке только пирожки бабушки, блокнот и портрет родителей, который он протягивает вместо письма. Господин с тростью брюзгливо хмыкает: