Кальг со все растущим испугом пялился в дальний конец становища, вслушиваясь в звонкие голоса труб и рожков, которые, как ему было отлично известно, предвещали немедленную римскую атаку. В темно-лиловом предрассветном небе вдруг вспыхнули яркие полосы, когда полдесятка пылающих горшков с зажигательной смесью взметнулись над южным частоколом. Раскалываясь об землю, они выплескивали лужи огня на людей и шалаши. Друст, стоявший позади Кальга, понимающе ухмыльнулся, ничуть не удивившись ходу событий:
– Латиняне уже внутри твоего стана, Кальг. Все, игра кончена.
Он кивнул самому крупному из своих телохранителей и выразительно шлепнул себя по затылку. Мужчина сделал пару шагов вперед и мощным кулаком, будто кувалдой, хватил Кальга по черепу за ухом. Вождь сельговов в беспамятстве рухнул наземь, чуть подергивая конечностями.
– Молодец, Маон. Теперь свяжи его, как свинью, да не забудь про кляп. Мы эту падаль придержим как козырь, на случай, если к нам в дом постучатся латиняне. – Друст отвернулся от жалкого зрелища. – Уходим, пока они не отсекли северный ход и не сдавили нас щитами!
Развернувшись, ратники быстрым шагом принялись взбираться на отлогий скат к северной части тына, где уже виднелась зияющая дыра под стать той, которую проделали римляне с восточного края. Друст огляделся в поисках личного прислужника и наконец увидел суетливую фигурку, несущуюся к шатру воеводы, явно намереваясь спасти наиболее ценные вещи хозяина. Вождь вениконов усмехнулся при виде такого усердия:
– Очень мудро. Тем более что я содрал бы с тебя кожу, поступи ты иначе.
Он отвернулся, ничуть не сомневаясь, что челядинец выберется из становища с арьергардным отрядом, а сам побежал к пролому в частоколе, решив лично присмотреть за тем, чтобы никто не перекрыл путь отхода, пока все ратники не окажутся в лесу, в безопасности. Позади него, в воеводском шатре и скрытый от глаз сотен людей, стекавших по склону, упавший на колени раб лихорадочно сгребал самые ценные вещи господина в мешок из козлиной шкуры. Он уже протягивал руку за главнейшим сокровищем, когда исполинская спица, пущенная из баллисты, пронзила шатер и насадила на себя тщедушного человечка, забрызгав дальнюю полотняную стену алыми потеками артериальной крови. В глазах невольника помутилось, но он все же успел зажать в окостеневающем кулаке сверкающий золотой обруч. Последним ощущением несчастного был холод железного наконечника, пробившего его сердце.
Марк со своими воинами освободил путь атакующим тунграм, и фронтальная центурия когорты тут же оставила их позади строя, углубляясь в стан врага. При этом она быстро разворачивала фланги, чтобы удлинить стену щитов на случай контратаки варваров. По стопам этих солдат двинулась вторая центурия, забирая больше влево. Их командир на бегу подарил Марку мимолетную улыбку и тут же вновь принялся выкрикивать команды. Третья центурия разворачивалась на правом крыле. Не прекращая расширять строй, когорта ощетинилась лесом копий, готовясь колоть тех сельговов, кто замешкался перед лицом беспощадного натиска. Тем временем сквозь брешь в тыне шли и шли новые центурии, все так же развертываясь веером, чтобы закрепиться во вражеском стане. Марк, отсалютовав мечом примипилу[5] когорты, обменялся с ним рукопожатием, не сводя глаз с легионеров, чья лавина продолжала затекать внутрь по перекинутому бревенчатому настилу.
– Кажется, я сроду не испытывал такой радости при виде твоего лица, примипил.
На это старший по званию лишь угрюмо усмехнулся и жестом потребовал отойти подальше, освобождая путь очередной центурии, с грохотом взбегающей по настилу, откуда легионеры соскакивали на землю и устремлялись в бой. Друг Марка и офицер-соратник по имени Руфий подмигнул товарищу, не опуская жезла, которым приказывал Шестой центурии идти на приступ. Голосом, охрипшим за четверть века, отданные римской армии еще до службы среди тунгров, Руфий не мешкая разворачивал строй.
Из-за нащечников шлема примипила Фронтиния торчал лишь нос да подбородок. Старший центурион вглядывался в варварское становище, где огонь перекидывался с одного шалаша на другой под градом все новых зажигательных горшков. Пламя пожара метало отсветы на толпу сельговов, сгрудившихся для отражения атаки.
– Неплохая работенка, центурион Корв. Сейчас мы прикончим это синеносое отребье раз и навсегда. Твоим ребятам тоже есть дело. Принимай вон тот холм, сомкнешься там с левым флангом предыдущей центурии. А пока что наши «топоры» займутся этим заборчиком, чтобы даже трусливым дорогостроителям из Шестого легиона[6] было не боязно к нам присоединиться. А-а, вон и твоя сотня пожаловала…
5
Примипил – заместитель командира и старший центурион легиона. Возглавлял первую манипулу первой когорты.
6
Прославленный VI Железный легион («Феррата») был сформирован еще Юлием Цезарем для усмирения галльского вождя Верцингеторига. Участвовал в знаменитой осаде Алезии, в гражданской войне, помог иудейскому царю Ироду взойти на престол, но уже за двадцать лет до описываемых событий занимался лишь прокладыванием дорог в Африке, что и служило причиной для нередких насмешек и ехидного подтрунивания.