- На рынок! – спокойно ответил трактирщик. Затем, после паузы. – Ну, что? Мы можем проезжать?
- Эмм… да. Конечно. Эййй! Любовничек! Скажи им, что б открыли внутренний барбакан! – он рассмеялся, затем обратился уже к трактирщику, поведя рукой от головы в знак почтения, – проезжаем!
Премудрость взрослой жизни
У самых ворот снег был сметен, и ехать стало намного легче. Внутренний Барбакан был открыт перед тремя и сани с шипением полозьев грузно заехали внутрь, подгоняемые дворнягами. Рома заметил, что среди них затесались несколько хаски. Они уже не раз бывали тут, и потому от ворот сразу направились в загон для саней и собак, где они, наконец, согреются и где их как обычно накормит строгая, но добрая старушка Эмма, ответственная за комфорт ездовых собак гостей города. Как только сани были сданы на хранение, мальчику была дана специальная монета с выгравированными на ней санями. Джим уже хотел уйти с дочерью, однако та потянула мальчика за собой, сжав его руку у самого запястья.
- Идем с нами! – сказала она, не ответив на взволнованный взгляд трактирщика, который судя по всему, собирался скорее уйти, пока мальчик не опомнился и не попросил показать ему город, на что Джим в свою очередь не смог бы сказать нет. Рома ничего не ответил, просто направившись следом за ними.
Тут Джеймс почувствовал разряд тока и, его погружение усилилось вновь.
- Зачем ты приехал в город? – спросил трактирщик, - тебе нужно что-то определенное? Что ты ищешь?
Мальчик не ответил.
Рома почувствовал, как вдохнул, и воздух наполнил легкие запахом зимней прохлады. Он уже почти сожалел, что сдал сани на хранение, ведь в городе они бы пригодились. Но собакам нужно было отдохнуть, поесть и отогреться, слишком много они пережили за последнее время.
Многочисленные, капилляры узких, заснеженных улочек города соединялись с дорогами покрупнее. Милые домишки, цвета красного дерева изобиловали окнами из мутного стекла, рельефного и слегка выпяченного наружу. Всевозможные украшения и рисунки украшали стены из аккуратно сложенных, покрытых облицовкой поленьев. Дубовые двери были заперты на замки и засовы. Некоторые дома изобиловали простенькими заборами, под цвет облицовки, а прямо за ними нередко начинали лаять собаки или даже находился целый сарайчик со скотом. В целом дома тут были сделаны будто под копирку. Улочки были выметены, а снег был заботливо сметен и оставлен по краям дороги у самых стен и порогов. По одинокие люди то и дело сновали туда-сюда, совершенно не замечая никого вокруг.
- Куда вам? – поинтересовался Рома, но его никто так и не услышал. Рука девочки и не думала отпускать его. Он попробовал вырваться, но Аня тут, же повернулась к нему и уставилась на него с выражением гнева на милом, детском личике.
- Ты куда? Одному тут нельзя, разве не знаешь? Папа говорит, что по городу ходят песеголовцы! Это такие, большие и страшные! И с зубами до колен! Они следят за детьми и потом поедают, когда они остаются одни. Это значит без родителей. Сирот то они уже давно всех поели, всё сидят и ждут теперь!
- С зубами до колен? – переспросил Рома.
- Дааа…! – ответила ему девочка так, будто поведала самую большую тайну на свете, - а интересно, а когда они привосят захвасеного ребенка к своим деткам, они точно так же заставляют его есть, пригаваривая «за маму и за папу»?
Рома ничего не ответил, лишь настороженно огляделся по сторонам. Ему очень не хотелось попасть на ужин к какому-то такому ребенку с зубами до колен, хоть он и знал, что, скорее всего никаких песеголовцев не существует, но в душе затаилось сомнение.
- Они разве нападают днем? – поинтересовался мальчик, вспомнив то, что рассказывали ему в детстве про них. – они же вроде по ночам и. Не тогда, когда на улицах есть люди.
- Ты потеряешься и не найдёшься до вечера! – поучительно сказала девочка. – Папа мне всегда так говорит! Если потеряешься, то можно уже и не найтись! Правильно пап?
Она потрясла его за рукав, он же сухо подтвердив её слова словесно, повел их дальше.
- А куда мы идем!? – исправился мальчик.
Трактирщик остановился и, припав на колено, обхватил его плечи своими ручищами. Его холодные до этого глаза вдруг наполнились жалостью.
- Мы идем на рынок! Туда тебя и приведем. Ты, конечно, можешь отказаться идти с нами и пойти своей дорогой, но это идея не самая лучшая, поверь мне. Сейчас в городе не жалуют таких, как ты.