Джеймс проснулся от неё ночью, но на радость ему, её острота немного стихла, аж пока не утихла полностью, ближе к утру. Всё время, что она мучила его, он размышлял. Пытался понять, почему её чувствует, но объяснить её появление в реальном мире так и не смог. Ещё его мысли касались пережитого во сне и значения всего этого. Это всего лишь сон? Или может нечто большее?
Усмирение кинжала
Подключение шлема уже стало привычным делом и в этот раз Ник надел его точно так же как и всегда, поддев пальцем то самое треклятое место на затылке, которое почему-то всё ещё отдавало неприятным ощущением после сна.
День спустя
Многочисленные свечи освещали темное помещение, напоминающее казематы блеклым светом. Крысы с визгом копошились по темным углам, были слышны щелчки их шагов и писк. Было видно, как они время от времени останавливаются и приподнимают свои лоснящиеся морды к свету свечей. В такие моменты их глаза поблескивали, отражая свет, а усики хаотично дергались ведомые подвижными дырочками. Рома лежал на лежаке из мешкавины, прикрывшись какой-то зеленоватой тряпкой, едва доходящей ему от плеч до колен, а голова лежала на белой, покрытой пятнами подушке. Он всё время боялся, что крысы укусят его за пятки, поэтому при малейшем их соприкосновении с чем либо он тряс ими в воздухе, дабы отогнать воображаемую крысу подальше. Тут было довольно холодно, но Питт, так представился стражник, обещал, что скоро его переведут в общую спальню с остальными, когда он будет к этому готов. А пока он будет спать лишь по соседству с крысами и мерзнуть. А всё же складывалось так хорошо, ведь он подумал, что найдет тут работу. А вдруг его сдадут властям, или того хуже, заставят быть рабом? Но Питт, вроде не так плох, ведь он спас его от назойливого капитана стражи. Но вот зачем? Он сказал, что ему нужны охотники, однако зачем? Какую дичь можно поймать тут, в городе? Зачем он тогда запер его тут на засов, не проще ли было дать ему починить лук и купить стрелы?
Ход его мыслей прервал лязг металлических деталей. После недолгих манипуляций, металлический засов вдруг освободил дверь, и она стала со скрипом отворяться. Рома посмотрел в её сторону, дабы увидеть, кто же его беспокоит. Из-за неё вышла голова Питта.
- Итак, пришло время ввести тебя в курс дела сынок! – традиционно вежливо ответил он. Роме же внутренне хотелось встать, но не до конца отдохнувшее тело, так и валилось от усталости, да и поспать было бы очень кстати.
- Я сейчас выйду, сейчас, пару минуточек. – сказал Рома, вновь зарываясь глазами в покрытую пятнами, белоснежную подушку.
- Тааак, ладно! С дисциплиной мы ещё поработаем. Жду пять минут в коридоре за дверью. Быстрее.
С этими словами голова уехала обратно за дверь. Мальчик застонал ото сна и бессилия. Поспать бы ещё хоть минутку. Но вот почему ещё минут пять назад по его голове всё ещё блуждали разные мысли, а сейчас, по какому-то невиданному непорядочному закону, как только ему надо куда-то идти он почувствовал, что непременно заснет, если останется без движения с закрытыми глазами? Пытаясь не допустить этого, он постоянно подергивал ногами, что бы таким способом заставить себя не спать. Он провел в лежаке минут семь, или десять, после чего усилием воли поднялся сначала на колени, затем привстав на руках, выпрямился в полный рост и с недовольным видом потопал к двери. Прямо за ней, за широким, прямоугольным письменном столом сидел Питт и терпеливо что-то выводил пером на пергаменте, то и дело макая его в чернильницу, что стояла по правую руку от него. Рома решил двигаться медленно, дабы ему не мешать. Перед ним начала медленно открываться комната. Стены из темно-желтого кирпича выводили и тут нечто на подобии казимата, да вот только в этом зале было несколько дверей кроме той из которой он вышел, а также два длинных коридора с крайних, противоположных сторон справа и слева от сидящего за столом стражника. Они вели достаточно далеко, что бы, не было видно, куда же они ведут. Внезапное капашение в углу и злобное цоканье выдало большую крысу, размером с среднюю собаку и у Ромы перехватило дыхание. Питт вдруг пошевелился и будто невзначай опрокинул чернильницу внешней частью руки на пол.