Ледяные ворота блестели за широким валом из обгорелых до черноты металлических кольев, возвышающихся высоко над головой подобно пикам направленным вверх и в сторону от стены. Черепа и кости людей, кентавров и животных лежали обугленные под ними, как будто те, кто соорудил их, почему-то пожалели об этом и, самосожглись упав туда, взяв с собой и своих лошадей и браими.
- Человеческие кости тут, это доисторический культ жрецов-разведчиков Кама-юки! – пояснила Эльза, - У них был свой кодекс чести, велящий им передать всё, что они увидели дословно и без утайки. Клятва была основана на тогдашних верованиях. По тем лжеверованиям не соблюдавших священный обет ждали разнообразные неудачи при жизни, и после смерти. Жрецы, не желающие что-то говорить, пред возвращением, дабы не гневить богов, отрезали себе языки. Это освобождало от ответственности и переводило опытных разведчиков в новый ранг молчаливых мудрецов, их уважали особенно и они первыми ели и имели льготы. Те разведчики, что видели что-то ужасное, и не хотели выдать свой страх даже взглядом, выкалывали себе глаза, показывая богам, что они не лгут, ибо разведчикам-жрецам врать о любых подробностях похода не позволялось. Некоторые из них настолько боялись богов, что были готовы к самосожжению, такой исход возводил их сразу в ранг святых мучеников, даже после единоразовой лжи о результатах разведки. Таким образом, когда первые люди-переселенцы нашли это место, они почему-то не захотели возвращаться назад и рассказывать о нем, а предпочли самосожжение тут. Кости кентавров говорят о том, что они приняли в свой культ ещё кого-то, а сожжение животных с их хозяевами было самым обычным делом в те времена.
Они добрались до ворот, вместе с гигантскими стенами возвышающихся над ними. Ледяные каменья блестели от лунного света как самоцветы. Они направились через разводной мост и во внутренний двор замка и несмотря на увиденное Рома надеялся на лучшее.
Внутри их ожидала охрана. Патрули в диковенно элегантных медных доспехах осматривали внутренние каналы, огороженные высокими ледяными стенами. Сверху виднелось темное небо. Затянутое густыми тучами, оно порошило снегом, который, о какой-то причине не доходил сюда, вниз, а оставался где-то там, высоко. Тут же снизу были какие-то странные многоканальные лабиринты и твердый снег под ногами. Несмотря на запутанность, ходить по нему было как-то уютно, приятно было смотреть на драгоценные камни снега и на кристаллики льда, которые, в отличие от остальных не обдавали леденящим холодом. Роме даже захотелось остаться тут, поиграть в снежки, сделать себе, что ни будь из этого кристаллического материала стен, что ни будь запоминающееся, нечто необычное, и он как будто бы знал, что обязательно сделает, только пока не может доказать как и когда. Но какая разница как? Ведь это будет сделано! Ведь это заставляет сердце биться быстрее. И сразу становится совсем не страшно. Ещё бы Эльза не подгоняла!
В момент последней мысли, Рома скорчил гримасу.
Шут
Ведя его по лабиринтным закоулкам, Эльза вскоре вывела его в какой-то зал, за двойной аркой. Острые вырезы сверху на ней не смутили его. Мальчик сделал шаг и обомлел, в конце зала стоял пустой трон изо льда, прекрасный как и зимняя атмосфера, что он увидел тут. На нем сидел какой-то шут с бубенцами на пятиконечной шутовской шапке. Если это король, то выглядел он максимально странно. Его безумные глаза прятались за гиганским крючковатым носом, а тонкие губёхи постоянно что-то свистели, то напевали. Путь к нему, по отполированному до блеска ледяному полу был довольно скользок, однако никто вокруг не падал, поэтому Рома тоже задался такой цель, дабы не упасть самому, и не потянуть Эльзу следом. Словом, людей тут было странно мало. Всего человек десять кроме шута на троне, да и те все стражники в меди, строгие и бескомпромиссные на вид. Все как один мощной статуры и с оголенными руками по плечи на фоне ледяных стен и проходов, что выбивалось из привычного для Ромы ранее. Медленно и верно Эльза вела его к трону. Вдруг, шут поднял безумные глаза и вдруг запел:
Кто шут, а кто король ты не поймешь
Уста монарха разве реже источают ложь?
Быть может правда в замысле его
Его же посещает одного
Но, как же можно сомневаться в его чести
Ведь он миссия, ангел доброй вести
Как свет лучист и справедливый
На горе иродам всем нерадивым