«Что дальше будет со мной? С посольством мои дела закончились, из города того и гляди попрут. Куда идти то? Вспомнив свою придуманную легенду, усмехаюсь: В Рим возвращайся — домой».
Как заснул не помню, но разбудила меня активная движуха. Спускаю ноги с лавки и утыкаюсь взглядом в своего знакомого половца. Зевнув во весь рот, спрашиваю:
— Чего случилось то? Что за переполох?
Тот бурчит, деловито набивая своим скарбом седельные сумы и мешки.
— Уезжаем. Нойон Турслан Хаши вместе с князем едут в Чернигов.
Я аж оторопел, всю сонливость как рукой сняло.
— Зачем?
В ответ получаю лишь снисходительный взгляд, мол что за вопросы? Откуда мне знать? Воин не спрашивает — зачем, он лишь выполняет приказы.
Понимаю, что спрашивать кого-либо бесполезно. Встаю и, оправив халат, выхожу во двор. Там не меньшая суета. Ржание лошадей, беготня.
«А, плевать, — мысленно машу на все это рукой и направляюсь к колодцу, — умоюсь, напьюсь, а там видно будет».
Выливаю себе на голову ведро воды и утираюсь полой халата — больше нечем. Сознание сразу прояснилось и добавилось бодрости. Разгибаюсь и чуть не вздрагиваю. Прямо надо мной навис Турслан Хаши. Он в седле, одет по-походному, то есть в овчинную шубу на голое тело. Тонкие усики над верхней губой задираются в оскалоподобной улыбке.
— Не знаю, как тебе это удалось, но мое слово крепкое. Мы, монголы, услуги не забываем.
Силюсь понять, о чем это он, а степной князь, не замечая моей растерянности, подзывающе взмахивает рукой. Один из его воинов тут же подводит мне степного конька с добротным кожаным седлом, стременами и украшенной медными заклепками уздечкой.
— Этот конь теперь твой. — Нойон довольно улыбается, ожидая благодарности, и я по обычаю кланяюсь, мол спасибо, всю жизнь мечтал о таком подарке.
Турслан удовлетворенно кивает и добавляет:
— Знаю, ты слуга божий и за скотиной ходить не привык, поэтому на время похода можешь взять себе двух человек в услужение. — Он вновь ухмыльнулся. — за мой кошт разумеется, а также я дам к ним двух заводных лошадей и прочие мелочи, что могут понадобиться в пути. Поход предстоит не близкий.
В моей голове куча вопросов. За что подарки?! Какой, к черту, поход?! Что мне со всем этим делать? Очень хочется спросить, но я молчу, боясь проколоться. К счастью, тут появился хорезмиец, и его слова начали кое-что прояснять. Прижав ладони к груди, Фарс аль Хорезми почтительно склоняет голову.
— Я слышал, что влияние христианских священников на светскую власть в полуденных странах велико, но все равно впечатлен. Всего лишь одна беседа и князь Ярослав безоговорочно принял верное решение.
Он замолчал, а мне теперь многое становится понятным. Видать, за ночь князь так и не угомонился, а разошелся еще круче. Мечта о Великокняжеском Владимирском столе совсем затмила глаза, и он теперь готов не только принять власть монгольского хана, но и пойти против брата.
Добившись некоторого понимания ситуации, тут же опять захожу в тупик.
«Так, а Чернигов тут причем? — Спрашиваю себя. — А я? Я-то каким боком?»
Словно подслушав мои мысли, хорезмиец склоняется к моему уху.
— Твоя идея о необходимости склонить Михаила Черниговского на нашу сторону пришлась Турслану Хаши по вкусу. Сейчас спешно едем в Чернигов, и если князья договорятся, то оба отправят совместное посольство к хану Бату для подготовки похода.
План понятный и от этого еще более жуткий. Как мне реагировать, я еще не решил, поэтому старательно изображаю понимание и согласие. Поднимаю взгляд на нойона и получаю ответ на последний вопрос.
— Ты поедешь с нами, — в глазах монгола блеснула хитрая искра, — Бату-хан не простит мне, если я оставлю в стороне человека с такими талантами.
«Черт знает что!» — Хочется заорать — «Вы что, с ума все посходили?! Никого я не уговаривал, никаких идей не высказывал! Откуда вы все это взяли?! Не хватало еще мне войти в историю как подлый папский нунций, соблазнивший правоверного князя на измену».
Совладав с эмоциями, аккуратненько выясняю у хорезмийца, как они догадались о моей роли в этом деле. Оказалось, уже с рассвета началась дипломатическая возня на уровне ближних людей. Ярослав, действительно, всю ночь не спал и, к утру решившись, развил бешеную активность. Посол был поднят и имел конфиденциальную беседу с князем, где тот и изложил ему свои план привлечь черниговского князя, поскольку одному ему с Юрием не совладать. Такую внезапную перемену Турслан Хаши смог связать только с моим влиянием на князя, ибо никаких других предпосылок для подобного поведения у него не находилось.