Пока в голове крутились эти мысли, Турслан Хаши сделал почтенному собранию пространный доклад о своей миссии и о достигнутых договоренностях. Я перевел его речь молодым русским князьям, а затем они поочередно присягнули на верность Великому хану Угедею. Бату принял эту клятву верности с неподвижной, бесстрастной маской на лице. Это была официальная церемония, здесь главное форма — о реальных вещах уже договорились заранее.
Когда «представление» закончилось, Бату выдал свое решение.
Вся орда продолжает движение на юг, на зимовку и отдых после тяжелой Булгарской кампании. Там в степях северного Кавказа начнется подготовка для дальнейшего похода на запад.
Завершая свою речь, Батый торжественно объявил:
— Будущей весной мы вернемся в верховья Дона и вместе с русскими союзными князьями присоединим северные земли к улусу Джучи.
По тому, как соглашающе закивали головы чингизидов, стало понятно, что это уже не раз оговоренное и выверенное совместное решение. Облегченно выдохнув, я было подумал, что на этом все — точка, можно расходиться, но тут неожиданно попросил слова киевский княжич. Большинство присутствующих покосилось на него неодобрительно, мол, не по чину, да и вообще, он здесь не для того, чтобы рот открывать, но Батый знаком разрешил — говори.
У монгол говорящему вставать не требуется, излагаешь сидя как сидел, и к такому тоже еще привыкнуть надо. Я, например, пробовал. Отвратительно выходит, дыхание сбивается, тембр голоса не тот, и вообще, связность речи постоянно сбивается, но Александр ничего, справился. Голос его зазвучал уверенно, и я начал переводить.
— Нет, — говорю вслед за ним, — до весны ждать не надо. Будет намного лучше, если проведем поход этой зимой.
В Большой юрте после этих слов наступила такая тишина, словно все дышать перестали. Княжич не согласен с решением хана! Не то, чтобы это бог весть какой проступок, совет для того и собирают, чтобы все мнения выслушать, вот только, видать, мнение руссов никого не интересовало.
В этой тишине к уху Батыя нагнулся сухой старик, сидящий справа, и шепотом довел ему свое мнение. После этого Батый бросил на княжича взгляд, означающий только одно — хорошо, обоснуй.
Надо отметить, Александр подготовился и довольно дельно растолковал суть дела, а я постарался также толково донести смысл до монголов.
Мол, если начать поход весной, то смерды не засеятся, а значит урожая осенью не будет. Не будет урожая, будет голод, и тогда нечем будет платить налоги не только в этом году, но и в последующих. Людишки разбегутся, земля оскудеет и не получат свое не только князья, но и Великий хан, а вот если провести зимнюю кампанию, то совсем другое дело — урожай уже собран, конница пашни не вытопчет.
Он смело взглянул в глаза Батыя и добавил:
— Раз русская земля войдет в улус Джучи, то и относиться к ней надо как к владениям хана и не зорить зря.
Слово главы похода должно быть последним — это непреложный закон, поэтому Батый молча обвел взглядом сидящую по кругу высокородную родню.
Ответил почему-то Кулькан, он хоть и не чингизид, но прямой потомок Темучжина, и на слово в совете право имеет. Он здесь не самый молодой, но, видимо, самый нетерпеливый, раз вызвался первым. Ответил с ленцой, словно объясняя неразумному то, что уже обсуждалось до него не раз.
— Зимой в тех местах снега может быть по пояс, а это значит, — усмехнулся он, повторив мою интонацию, — подножного корма для скота нет, маневра для конницы нет, города урусов превращаются в ледяные крепости…
Он многозначительно замолчал, словно давая понять, что если аргументов недостаточно, то он может накидать подобных доводов еще сколько угодно. Отметив про себя, что слова монгола вполне убедительны, я перевел их Александру и с интересом стал ждать, чем тот ответит. Княжич тянуть с ответом не стал, явно было, что подобные контраргументы его нисколько не смущали.
— Великий хан, — не отвечая Кулькану, он обратился напрямую к Батыю, — все это так, но только если на Русь вторгнется чужеродный завоеватель. Тогда да, вся земля от мала до велика поднимется на защиту, а вот если князь киевский Ярослав пойдет войной против князя владимирского Юрия, то города вмешиваться не станут и помощи не дадут ни тому ни другому. Городское вече в таких случаях редко когда встает за своего князя, чаще городская господа склоняется к решению, что это дела семейные, и пусть князья сами выясняют кто из них правее, а им, горожанам, без разницы с кем договариваться с Юрием ли, или с Ярославом.