Еще два таких же редута выкопали на других направлениях выбранных Бурундаем для штурма города. Там пойдут на приступ ордынцы и дружины князей, а вот мне поручен отдельный и самый тяжелый участок. Тут и стены в полтора раза выше, и подходы простреливаются шагов на триста. Ни бугорка, ни кустика, укрыться негде!
В этом решении и кроется особая «любовь» ко мне Бурундая. Простая и откровенная, как и вся их монгольская хитрожопая стратегия. В первую очередь надо обескровить союзников, считают они, и даже не скрывают этого. Союзники должны идти в бой первыми во избежание, так сказать, дурных мыслей. Дабы в случае чего не возникло желания ударить в спину. Так считает Бурундай, так считает каждый монгольский темник, и осуждать их за это я не возьмусь. Зерно истины в этом определенно есть, я бы может и сам также поступил. Монголы вообще воюют очень разумно и расчетливо, этого у них не отнять.
За те два месяца, что я следую за войском Бурундая, я тщательно слежу за всеми тонкостями монгольской военной науки. Двадцать лет назад во время нашествия Батыя я уже шел вместе с монгольскими отрядами и тогда также пытался анализировать. Выводы мною были сделаны в общем-то правильные, но все же в то время я был совсем другим человеком. Сейчас я смотрю на все совершенно иными глазами. Двадцатилетний опыт жизни и войны в этом мире бесценен. Он позволяет мне увидеть то, на что раньше я не обратил бы внимания.
Прежде всего, это взаимодействие отдельных туменов и постоянная связь со ставкой. Глубокая разведка и тщательная проработка маршрута перехода из расчета будущего снабжения войск и возможного сопротивления. Это и еще множество мелочей, что подмечает мой сегодняшний глаз, еще больше убеждают меня в правильности выбранной стратегии на союз с Ордой. С какими бы трудностями это не было бы связано, на сегодня это единственно-верный путь. Золотой Сарай еще слишком силен и опасен, чтобы вступать с ним в открытую схватку уже сейчас.
Бурундай не дурак и, конечно же, тоже понимает неизбежность будущего столкновения. Отсюда и его желание сунуть отряды руссов на передовой рубеж, дабы обескровить и лишить потенциала на ближайшее время. К счастью, в монгольском войске кроме меня есть еще дружины князя Александра и полки Великого князя Владимирского Андрея, что наверняка размывает для Бурундая целостность картины — кого из нас троих считать основным противником на будущее. Правда, отсутствие четкого определения ничуть не смущает Бурундая в деле распределения ролей на поле боя. Он всегда и без особых раздумий старается поставить как можно больше русских отрядов на острие атаки.
Такой подход не по нутру ни Александру, ни Андрею, но ничего поделать с этим они не могут и вынуждены подчиняться. Мне, естественно, тоже эта откровенная дискриминация не нравится, и отсюда я только укрепляюсь в правильности вчерашних ночных выводов. Для снижения расходов и потерь нужно срочно и коренным образом менять сам характер войны!
Отбросив ненужные сейчас мысли, принимаю доклад от командующего «артиллерией» и вновь бросаю взгляд на стены. Высота их здесь вместе с валом метров восемь не меньше, второй ряд еще выше. Подходы ко рву на все оставшиеся двести шагов открыты и простреливаются стрелками со стен. Именно это и дает Бурундаю основания думать, что этот участок самый тяжелый для штурма, но я так не считаю. В отличие от монгольского полководца, я рассчитываю на две свои пушки, а для них высота стен только в минус.
Да, оба орудия я оставил себе, как и три ракетных лафета, отдав на два других направления только по одному. Монголы еще плохо разбираются в огненном снаряде и претензий не выставляют, да и что они могут мне сказать — у меня же самый опасный участок!
Усмехнувшись, перевожу взгляд на замолчавшего Семена.
— Хорошо, капитан, коли готовы, то действуй как оговорено. Баллисты пусть закидывают заряды за первую стену, ракеты работают по центру цитадели, а пушки пусть разбирают стену. Лупите прямой наводкой в самую середину!
Гаркнув «сделаем», Семен рванул обратно к расчетам орудий. Через пару секунд уже слышу его крик. Товсь! И следом. Пли!
Тук, тук, тук! Тут же застучали отбойники баллист, и огненные хвосты зарядов, прочертив высокую дугу, жахнули прямо над стеной. Передовые зубцы замка мгновенно осветились вспыхнувшим пламенем, а в небо уже взвелись ракеты. Обдав дымом и запахом пороха, они разорвались где-то за второй стеной, окрасив ночное небо сполохом пожара.