Прикрыв нос, обвожу взглядом хозяйство. Длинные вонючие кучи напоминают огромных земляных червей, вылезших погреться на солнце. Несколько десятков селитряниц и почти столько же для производства серы. Вторые отличается еще и тем, что под них выстроена печь для сухой перегонки гипса и получения сульфида кальция.
Главный над всей этой адской вонью Гармаш Рязанец. Человек годный для такого дела как никто, поскольку судьба напрочь лишила его всякого обоняния.
Завидев нас, он заторопился навстречу, начиная кланяться еще на бегу.
— Рад видеть! Рад видеть тебя, господин консул!
Могу поверит, что его радость абсолютно искренняя, ведь я его, можно сказать, с того света вытащил. Позапрошлой зимой привезли этого мужика в Тверь в горячке и полумертвого от голода. Сердобольные беженцы подобрали лежащим на дороге, иначе бы сгинул, как тысячи, таких же как он, беглецов с юга.
Пока беженцы не обзаведутся своим жильем в Твери, они в общем бараке кантуются, а там человеку с горячкой точно не выжить. И холодно, и голодно! На его счастье я тогда как раз в город ехал, и он вывалился с саней прямо перед моим возком.
Беляй, возчик мой, лошадей тогда еле сдержал и давай орать.
— Забирайте своего доходягу, а то перееду на хр…!
Народ бросился мужика поднимать, а я вижу, не жилец совсем, и тут вдруг такая тоска накатила! Уж не знаю с чего, ибо к смерти я привык настолько, что и не трогает уже, а тут вот стало жалко бедолагу, аж невмоготу. А чем поможешь?! Здесь скорую не вызовешь и в больницу не определишь. Потому как нет их больниц-то! В общем, вылез я из саней и говорю Беляю.
— Отвези мужика ко мне в дом, пусть в котельной полежит, в тепле. Оклемается, знать судьба, а не выживет, так на все воля божья!
Сказал и пошел дальше пешком. Потом за делами и вовсе забыл, пока через две недели меня истопник не спросил.
— А чего с приблудным-то делать?
Не сразу поняв, о ком он, я все-таки вспомнил и, удивившись тому, что мужик не помер, хотел было сказать, ну раз отошел, то пусть идет, куда хочет. В этот момент в голове вдруг непрошено всплыла известная фраза, «мы в ответе за тех, кого приручили». Мысленно признав правоту Антуана де Сент-Экзюпери, я приказал отправить бедолагу к Яреме в Заволжский. А когда выяснилось, что мужик отморозил себе нос и не чует ни хрена, то сомнений, где он будет трудиться, не осталось вовсе.
В общем послали его на селитряницы, и я ни разу об этом не пожалел. Мужик ответственный и работящий. Я таких ценю, так что через пару месяцев я его тут старшим поставил.
Придержав под уздцы мою кобылу, Гармаш вскинул на меня сияющий взгляд.
— Здоровья вам, господин консул! Как доехали?!
Спрыгнув на землю, прекращаю это неумеренное проявление верноподданического счастья.
— Будя, Гармаш! Давай по делу!
Тот разом посерьезнел.
— Все справили, как ты указал! Пойдем, все покажу. — Не дожидаясь, он посеменил вперед. — Вот, смотри!
Он указал на две большие бочки и трех мужиков вокруг.
— Здесь селитряную землю растворяем и процеживаем. Затем, — он перешел к четырем стоящим на печи котлам, — выпариваем воду и, как ты велел, собираем выпавшие кристаллы.
Я тщательно осматриваю весь процесс, а Рязанец продолжает тараторить.
— Все собранные кристаллы растворяем и процеживаем еще раз, а опосля выпариваем по новой, как ты наказывал. Для очистки! — Он быстро сбегал к одному из амбаров и вернулся с деревянным ведром в руках.
— Вот последняя партия. — Он с гордостью показал мне содержимое. — Тута полтора десятка тверских гривен чистой селитры. За три дня выпарили с пяти двадцативедерных бочек.
Я одобрительно киваю, невольно переводя в единицы своего времени.
«Значит, примерно с куба селитряной земли получили пять килограмм селитры. Ну что ж, неплохо!»
Двигаемся дальше и направляемся к серным кучам. Тут процесс практически не отличается, только на выходе в полтора раза меньше, и цветом кристаллы не белые, а желтые.
Ярема молча тащится за нами, лишь мрачно посматривая на рабочих. Он не понимает, что тут делается, но его вполне устраивает, что я понимаю. Его главная задача только в одном, чтобы все работали справно, и никто бы в мыслях не держал стырить чего или того хуже поломать какую вещь нужную.
Так втроем мы и переходим от серных куч к печам, где пережигают древесный уголь, и уже оттуда идем на дальний край поля к амбару и к пороховому цеху.
— Все, как ты велел, — тут же поясняет Гармаш, — этот амбар поставил как можно дальше от открытого огня. Тута я даже трут и огниво отбираю! Обещал всем, коли увижу, то руку отсеку!