— У нас такие неприятности! — сообщила Нина трагическим голосом. — Я позвала тебя, чтобы посоветоваться. Просто не знаем, что нам делать.
Когда она так начинает, я понимаю, что нужно внимательно слушать. «У нас такие неприятности» может означать все что угодно. От сбежавшей кошки, которую сегодня никто не видел, до погибшего на даче куста роз — особой заботы ее супруга. Я изобразила внимание.
— У наших соседей, — продолжила Нина скорбным голосом, — два дня назад пропал сын. Ты можешь себе представить такой ужас? Они не знают, что делать. Такое несчастье!..
— Давай по порядку. У каких соседей?
— У наших, которые живут в соседнем подъезде. Ты их знаешь. Такие интеллигентные люди. Профессор Левчев и его супруга. Оба искусствоведы. Изумительная семья. Он — болгарин, она — осетинка. Ты их видела у нас в гостях в прошлом году, когда они приезжали к нам на дачу. Как раз на день рождения Павла.
— У вас на даче было человек пятьдесят гостей. Я всех не помню.
— Семьдесят, — ревниво поправила меня Нина, — а они сидели рядом с тобой, и ты еще с ним разговаривала о выставке Кандинского в Барселоне. Вспомнила?
— Да, — кивнула я, — очень милый и интеллигентный человек. Такой пожилой, в очках…
— Верно. Ему уже под шестьдесят, а супруге только сорок шесть. Это его второй брак. У них есть еще старшая дочь, но она живет сейчас в Нью-Йорке, кажется, заканчивает там какую-то школу искусств. И такое несчастье! Бедная Медея места себе не находит.
— Сколько лет мальчику?
— Почти шестнадцать, как твоему Саше. — Нина сравнила пропавшего с моим сыном, и я невольно вздрогнула от испуга. Могла бы сравнить со своим младшим сыном — они ровесники. Но ни одна мать не позволит себе такого — сравнить исчезнувшего или погибшего ребенка с собственным. — Он заканчивает десятый класс, — добавила Нина, — хороший мальчик, вежливый, воспитанный. Всегда прекрасно учился. Иногда заходил к нам в гости. Такое горе для родителей!
— Ты его хорошо знаешь? Твой младший сын с ним дружит?
— Мы иногда общаемся как соседи, — уклончиво ответила Нина, — но сын Медеи учится в другой школе и не дружит с моим Ромой. У них так, шапочное знакомство. Я до сих пор не могу в себя прийти. И что могло произойти?
— Может, его похитили?
— Тогда почему молчат?
— Иногда похитители специально молчат несколько дней, чтобы вызвать панику в семье похищенного. Такие случаи бывали. Они богатые люди?
— Нормально живут. Я не сказала бы, что они могут выложить миллионы. Этого у них нет. Они много работают за границей, но особых доходов не имеют. Просто нормально живут. Как и мы, — добавила Нина.
— Ты считаешь, что в Москве все живут в шестикомнатных квартирах на Смоленском бульваре, платят за сына в Лондоне, имеют три автомобиля и двух водителей? — улыбнулась я наивности моей кузины. — Не смеши меня, Нина, вы принадлежите к классу очень обеспеченных людей.
— Какие глупости! — отмахнулась она. — Люди сейчас на своих самолетах летают и на собственных яхтах отдыхают. А у нас есть только эта квартира, дача, несколько машин. По нынешним временам это не бог весть какое богатство. Ну еще участок под Санкт-Петербургом, но там мы пока ничего не построили.
— Теперь я поняла. Ты сравниваешь себя с Абрамовичем. Тогда, конечно, вы почти бомжи.
— При чем тут Абрамович? — возмутилась Нина, немного краснея. Совесть у нее все-таки есть. — У заместителя мужа дача на Рублевке. Можешь себе представить? А у директора другого института, смежного с нашим, квартиры в Цюрихе и в Париже. Они занимаются разработкой одинаковых проблем с моим Павлом. Только у того многомиллионные счета в зарубежных банках да квартиры в Швейцарии и во Франции, а у моего ничего такого нет. И знаешь почему? Мой простофиля слишком честный человек. Он считает, что государственными секретами нельзя торговать. А тот директор института так не считает. В девяностые годы знаешь что творилось? Во всех институтах только на аренде помещений делали огромные деньги. А Павел ни одной организации к себе в институт не пустил. Говорил, что у них «режимная организация». А вот его коллега из соседнего института, такого же «режимного», сдавал пустующую площадь под разные склады. И на этом заработал несколько миллионов долларов. Всего не расскажешь. Я не жалуюсь, просто не думаю, что их мальчика похитили. Нет у них таких миллионов, чтобы за него заплатить. И никогда не было.