Я, значит, танцевала, а Джош и Рик прямо не могли оторвать от меня глаз… мне становилось все приятнее, и чувствовала я себя все увереннее, но мне ударило в голову, и я стала изображать что-то вроде эротического танца. Того самого, который репетировала одна у себя в комнате перед большим зеркалом. Я крутила бедрами, медленно двигая руками, иногда прикасаясь к бедрам, как бы давая понять, до чего приятно до себя дотрагиваться.
Проклятье! Мама зовет вниз мыть посуду. Но скоро я вернусь. Столько еще осталось всякого рассказать!
Вот я и вернулась, Дневник. Извини за этот перерыв.
Итак, я танцевала, а Донна, увидев, что я вытворяю, смотрела на меня как на ненормальную. Потом ей, наверное, тоже захотелось стать центром внимания, потому что она посмотрела на часы и объявила:
– Пошли купаться голышом!
Понимаешь теперь, какая Донна была пьяная.
На секунду все опешили, и не было слышно ничего, кроме музыки, потом дружно согласились: «Ого! Идем-идем!»
Тут Донна и я разделись… абсолютно догола. Правда, трусики сначала все-таки оставили, но потом испугались: а вдруг ребята решат, что имеют дело с маленькими глупыми девчонками. Они все трое уже сидели в ручье за камнями, когда мы с Донной голые подошли к костру. Ручей не больше трех с половиной футов в самом глубоком месте. И вот они сидели там, а мы сложили одежду и еще минуту постояли у огня. Потом мы пошли к воде, и Джош вдруг крикнул:
– Остановитесь. Ни шагу!
Мы замерли. Прошла минута, и он повернул голову к Тиму и Рику:
– Ребята, вы когда-нибудь в своей жизни видали такую красоту, как эти две девочки!
Оба издали какие-то булькающие звуки, выражавшие восторг. Мы с Донной прошли еще немножко, пока вдруг не осознали, что все трое уставились на нас… и до них совсем-совсем близко, понимаешь?
– Вы только поглядите, как падает на них свет от костра, – произнес Тим.
Донна и я посмотрели друг на друга, а потом опять на них. Различить их было трудно, потому что мы стояли близко к огню, а они там, в ручье, были в полной темноте.
– Пожалуйста, девочки, присоединяйтесь к нам, – позвал Рик из воды.
Мы так и сделали.
Это было восхитительно. Ощущать тела под водой, такие мягкие и колеблющиеся… все это казалось сном. Еще никогда не испытывала я наяву ничего более прекрасного, что так напоминало мои ночные фантазии. У всех троих… стоял. Не знаю даже, как мне его назвать… Но уж точно не пенис – слово, которое встречается только в учебниках полового воспитания. В общем, у всех у них стоял.
Тут я сказала (в основном из-за Донны, потому что знала: она обалдела от всего этого хуже меня):
– Давайте пусть сегодня это будет просто игра… и мы все отправимся домой с замечательным чувством сожаления о том, что так и не случилось… Ни Донна, ни я не готовы сейчас идти с вами до конца.
Когда эти слова вылетели из моего рта, то на секунду я просто опешила. Кто это говорит? И что я, Лора Палмер, тринадцати лет от роду, собственно, делаю здесь, в лесу, с тремя голыми парнями, каждый из которых на девять лет меня старше?
Все согласились со мной, но Джош сказал:
– Может, все-таки разрешите к вам прикоснуться и поцеловать?
Донна посмотрела на меня так же, как год назад, когда Мэдди рассказывала, как она целовалась. Я ответила, что не возражаю, но если Донна против, то не надо ее заставлять. Теперь, когда я мысленно возвращаюсь к этому вечеру, что-то говорит мне: это был момент наивысшего возбуждения у ребят. И даже если бы мы их и попросили, они ничего плохого с нами не сделали бы, потому что сами были напуганы не меньше нашего. Такой уж это был особенный и неповторимый вечер. Как будто лес вселил во всех нас безумие, а деревья и окружавшая нас темень заставили забыть обо всем. Было уже половина девятого, и оставалось не больше часа: в десять мы должны были быть дома. Я опустилась на колени перед Джошем прямо в воду и при этом замочила волосы. Потом посмотрела на него и говорю:
– Если хочешь, можешь трогать их, я разрешаю.
Он медленно прикоснулся к моим грудям – которые, на мой взгляд, в последнее время налились и стали как у взрослой, – а сам так и дрожал весь от изумления. Я чувствовала себя на верху блаженства. Подумать только, я заставила этого двадцатидвухлетнего парня полностью потерять контроль над собой! Он потрогал груди, потом перешел к соскам, и мне было ужасно трудно удержаться, чтобы не сказать ему, как это приятно, так что я просто засмеялась.