— Здесь мало калорий, — торжественно провозгласила Джейн. — В каждой столовой ложке всего тридцать пять калорий. Так сказано в меню.
Он окинул ее с головы до ног оценивающим взглядом.
— Только не говори мне, будто ты одна из тез женщин, которые помешаны на худобе и хотят, чтобы от них остались кожа да кости.
Джейн поморщилась.
— Разве я так выгляжу?
Он прислонился спиной к стенке кабинки, вытянул длинные ноги и пододвинул к себе ее салат.
— Ты выглядишь очень… здоровой.
— Премного благодарна.
Рон с минуту изучал ее. Всякий раз, когда они были вместе, Джейн беззлобно подшучивала над собой, словно и его приглашая к этому. Он же не верил, что жизнь может быть к кому-нибудь добра. Возможно, поэтому всегда чувствовал себя с Джейн слегка неуверенно.
Кроме того, Рону приходилось сдерживать свое влечение к ней всякий раз, как они оказывались на достаточно близком расстоянии друг от друга.
— Между прочим, это комплимент. — Он поддел вилкой салат. — Худые женщины причиняют мне боль.
Джейн насторожилась. Он не флиртовал с ней. Рональд Бартон ни с кем не флиртовал. Но сейчас, по непонятной причине, он не был таким резким и грубым, как обычно.
— Извини, но большинство мужчин, насколько я знаю, не согласились бы с тобой, — возразила она и деланно вздохнула.
— Возможно, потому что они никогда не были женаты на манекенщицах. А я был. — Рон с хрустом разгрыз листик салата. — Ни калорий, ни вкуса, — пробормотал он, прежде чем отпить глоток кофе.
— Ты говоришь о салате или о бывшей жене?
Рон чуть не поперхнулся и вынужден был взять стакан с водой. Когда из взгляды встретились, Джейн ожидала увидеть гнев разъяренного льва.
— И о том, и о другом, — сухо ответил он.
И вдруг кривая усмешка смягчила суровую линию рта, а вокруг его глаз разбежались веселые морщинки.
Рональд Бартон в свои четырнадцать лет был, должно быть, неотразим. После сорока, он бесспорно, стал опасен. Она с облегчением вздохнула и подождала, пока к ее пульсу вернется нормальный ритм.
— И как давно ты развелся с этой манекенщицей?
— Тринадцать лет назад.
Теплые искорки во взгляде погасли. Джейн сразу стало их не хватать.
— Тебе не хочется говорить об этом?
— Не очень.
Непредсказуемая женщина, подумал он. Искренняя и сочувствующая в больнице, теперь она осмеливается на то, на что не решились бы даже близкие друзья. Она намерена дразнить его, когда он ясно дал понять, что пребывает не в том настроении.
Внутренний голос советовал, а не узнать ли Джейн получше, и Рон предложил выпить в баре после обеда. Бывало, он поддавался влечению к женщине и рано или поздно это приводило к постели, где все зависело от того, как воспринималось его увечье. Джейн Сандерс слишком нравилась ему, чтобы рисковать и проверять, примет она его или нет.
— Угодно ли вам еще что-нибудь? — Официантка стояла возле стола с горячим кофейником, переводя глаза с Рона на Джейн. — У нас есть чудесный фирменный клубничный пирог.
Рон, поймав укоризненный взгляд Джейн, едва сдержал улыбку.
— Конечно, почему бы и нет? Два, пожалуйста.
— Сейчас принесу.
Официантка, захватив пустую тарелку Рона, ушла.
— Стыд и позор, Бартон, соблазнять меня пирогом.
— Не говоря уже о твоих сосудах.
— И это тоже.
В ресторане становилось жарко, даже душно. Джейн расстегнула манжеты и закатала рукава блузки.
— Как ты думаешь, что делает сейчас Мария? — сказала она, посмотрев на Рона.
Он поднял глаза и застыл с вилкой в руке над последним листиком салата, который вопреки всему ел с наслаждением.
— Доктор Фостер кажется первоклассным врачом.
— Да, это так. — Джейн помолчала, потом медленно добавила: — Однако я была бы спокойнее, если бы Мария лежала в обычной больнице.
Рон отодвинул тарелку и взял чашку с кофе. Отхлебнув глоток, он обвел зал ресторана спокойным, пристальным взглядом. Наблюдатель, подумала Джейн. Из тех, кому нужны только факты, в то время как ее всегда интересовали эмоции.
— На суде она хваталась за меня, как утопающий за соломинку.
— На суде она еще надеялась.
— Она надеется и сейчас.
— Разве, Рон? — Джейн покачала головой. — Поставь себя на ее место хотя бы на минуту. Муж использовал ее, как боксерскую грушу, а сейчас получил право единоличной опеки над сыновьями и уже предупредил, что собирается нанести ей новый удар с помощью закона.
— Он может допытаться. — Рон говорил обманчиво мягким голосом, в то время, как во взгляде вспыхнул гнев.
— А теперь, когда она так ранима, другой мужчина, которому она явно верила… оттолкнул ее. Что может сделать закон? Сказать ей напрямик, что она не в состоянии вырастить своего ребенка, вот что! Это варварство!