Рон похолодел. Ему казалось, что он спит спокойно, по крайней мере, в последние месяцы.
— Агрессивный? — переспросил он нарочито небрежно.
— Ну-у… Стянул одеяло, толкался. Я думала, ты меня задавишь. Знаешь, первое, что мы сегодня сделаем: пойдем в магазин и купим кровать королевских размеров.
— Ну уж нет. Эта меня вполне устраивает.
Он внезапно повернулся так, что они оказались лицом к лицу.
— А ты уверен? Потому что…
Не дав Джейн договорить, Рон закрыл ей рот поцелуем.
Проснувшись, Джейн обнаружила, что запуталась в одеяле и обнимает подушку Рона.
Ей никогда не приходилось спать так долго — даже по воскресеньям. Соседи наверняка удивляются, почему она до сих пор не взяла утреннюю газету. А может, и не удивляются. Они ведь знают о вчерашней церемонии.
Улыбаясь своим мыслям, Джейн повернулась на спину и потянулась. Утомленное тело хранило память об испытанном наслаждении.
Солнце поднялось высоко и заливало комнату яркими лучами. Один из них, упав на ее обручальное кольцо, отбросил сверкающий золотой отблеск. Улыбка Джейн стала мечтательной.
Ее муж оказался темпераментным и требовательным любовником. Он обращался с ней не как со скромной, достойной почтения женщиной (а мать готовила Джейн именно к такой роли), но как с легкомысленной соблазнительницей, какой ей всю жизнь хотелось стать.
Сдерживая себя, он был нежен и внимателен, стараясь доставить удовлетворение подруге, и лишь потом превращался в необузданного, шумного дикаря.
— А ты, Джейн Сандерс Бартон, радовалась каждой минуте этих восхитительных и рискованных выдумок, — прошептала Джейн, мечтая, когда же повторить их снова. Прямо сегодня, ночью, решила она, вылезла из супружеской постели и направилась в душ.
Через пятнадцать минут, завернувшись в махровый халат, Джейн яростно вытирала волосы полотенцем и вдруг почувствовала, что не одна в комнате. Рон смотрел на нее, стоя в дверях.
Судя по всему, он встал уже давно, успел побриться, принял душ и облачился в джинсы и одну из своих любимых старых футболок. Когда-то ярко-оранжевая, с эмблемой известной нефтяной компании на груди, она после многочисленных стирок выцвела и села, облегая массивные плечи Рона.
— Скажи мне, что кофе готов.
— Кофе тебя ждет. Знаешь, кое-что случилось.
Джейн нахмурилась. Она так засмотрелась на торс мужа, что не заметила беспокойства в его глазах.
— И что же?
— Энн звонила, пока ты была в душе, и сказала, что…
— Что-то с Габи? Да или нет? Я же вижу по твоему лицу! — Она схватила его за руку дрожащими пальцами.
— Не волнуйся так, дорогая. У нее легкая ушная инфекция. Алан уже позвонил в аптеку и попросил прислать антибиотики.
— Это опасно?
Рон, видя, как встревожилась Джейн, мысленно отругал себя за то, что высказался так неосторожно.
— Ничего опасного. Малышка в хороших руках, и никаких оснований для паники нет.
— Это не паника. Эта чувство вины. Паника будет потом.
Джейн принялась разматывать полотенце, которым повязала мокрые волосы, но оно неловко сползло ей на глаза. Она с раздражением сорвала его и отбросила в сторону, представив себе Габи, мечущуюся в жару и плачущую от боли.
— Дети всегда болеют. При чем тут ты?
Рон выглядел слишком бесстрастным, слишком спокойным, а Джейн хотелось, чтобы он волновался, нервничал и был напуган не меньше, чем она.
— Это все моя вина, — пробормотала Джейн. — Мне не надо было просить Энн взять ее к себе.
— Мне казалось, Энн сама настояла?
Ласковый голос мужа остановил Джейн, и она поняла, что Рон обо всем догадывается.
— Да, конечно, но все равно я первая попросила ее об этом, — прошептала она. — И не смотри на меня так, будто я сказала что-то непристойное. Ты тоже виноват.
— Может, объяснишь?
Джейн подобрала полотенце и повесила его на дверцу душа. Когда она снова повернулась к нему, Рон прочел в ее глазах страх и раздражение.
— Ты так благородно вел себя. Должна же я была хоть что-нибудь предпринять!
— Благородно? Я? — Губы его скривились в ироничной усмешке.
— Да, ты! — Джейн больно ткнула его пальцем в грудь. — Неизвестно почему вбил себе в голову, что наш брак останется платоническим.
— Но ведь ты, кажется, не возражала?
— Попробовала бы я возразить! Я видела тебя в суде. От бедного прокурора только рожки да ножки остались, когда он попробовал с тобой не согласиться.
— Там была работа.
— А здесь?
— Бесспорное удовольствие, — протянул Рон, улыбаясь так, как она больше всего любила.