Этого ему показалось мало, руки явно продолжали чесаться, он схватил столик за две ножки и со всей дури опустил его на пол. Развернулся и пошёл в зал, а я подглядывала сквозь пальцы и не шевелилась. Взял бутылку из бара, припал к горлышку и выпил половину, как будто там была вода. Сел на диван, продолжая держать ее в руке, потом швырнул в телевизор, разбив вдребезги и то и другое. Откинулся на спинку и просидел так довольно долго, прежде чем снова открыл рот и прорычал:
— Сюда иди.
— Ни за что, — буркнула в ответ.
Он шумно выдохнул, поднялся и подошёл, поднял с пола, вернулся к дивану и швырнул на него, сев рядом.
— Рассказывай.
— Что-то не хочется… — проворчала, потерев ушибленное место.
— Не выводи меня! — заорал, багровея.
Я всхлипнула жалобно и снова расплакалась, закрыв лицо руками.
— Ну хватит… — сказал спокойно и положил руку мне на живот. — Уверен, не осталось даже синяка. Дай посмотрю…
— Фигушки, — ответила язвительно, придерживая шорты, которые он пытался снять. — Меня даже родители ремнём не били.
— Ты меня вынудила, — проворчал в ответ.
Я присмотрелась и поняла, что от половины бутылки его начало развозить. Фыркнула и сказала:
— Что толку рассказывать? Ты пьян и ни черта не соображаешь.
— Я даже мёртвый буду соображать лучше тебя, — съехидничал в ответ. — Влад — серьёзный мужик, как ты его провела — ума не приложу, но в морду он получил и больше этот номер не прокатит. Завтра весь день под его надзором, будешь сидеть мышкой, из квартиры — ни шагу.
— Ты же понимаешь, что я не твоя собственность, да? — спросила тихо, а он нахмурился:
— И мысли не было.
— А какая была?
— Рассказывай, Нин, не испытывай мое терпение.
— Я уже все рассказала. Приглашал на работу и только. Разговаривал обычно, как мы с тобой, когда ты не психуешь.
— Детали, — снова начал раздражаться и я быстро пересказала разговор, умолчав некоторые нюансы о самой работе. — Пойдём завтра, — мельком взглянул на часы и поправился: — То есть, уже сегодня, посмотрим на это сборище. Без тебя, разумеется.
— Разумеется, — состроила рожицу в ответ, а он прыснул, но тут же посерьёзнел:
— Нин, это не шутки. Если не Демченко, то один из тех психов, а это хуже, потому как цель не ясна.
— Я говорила это с самого начала, но ты не верил, — буркнула недовольно. — Пришлось проверять самой.
— Я буду прислушиваться к твоим словам, — сказал медленно, — а ты не будешь делать глупостей. Идёт?
— Идёт…
— А теперь я буду тебя жалеть. Где болит?
— Везде, — ухмыльнулась и прикрыла глаза.
На живца
Утром мы на пару убирали осколки, всю ночь проведя на диване, как на островке безопасности. Миша с сожалением смотрел на разбитый телек, бубнил, но выглядел вполне миролюбиво. В обед на дежурство заступил хмурый Владислав с синяком под глазом, я дождалась, когда Миронов уедет и подошла к нему с виноватым видом.
— Как лоха! — сказал с возмущением.
— Прости, — вздохнула, опустив голову. — Съездим пообедать?
— Хрен тебе, — ответил язвительно, — сюда закажу.
Вариант меня вполне устроил, я поднялась наверх и устроилась на кровати в наушниках. В голове засела фраза соседки сверху, что моя биологическая мать в какой-то момент своей жизни помешалась на внешности, всеми доступными методами пытаясь продлить молодость. Вся эта канитель про время и бессмертие могла серьезно повлиять, подлив масла в огонь.
Я повертела телефон в руках, решаясь, а потом набрала Миронова.
— Чего? — спросил со вздохом.
— А где аудиозапись о которой говорил Коля?
— У Коли, — ответил язвительно.
— Дай мне хоть что-нибудь, — вздохнула в трубку, — у тебя совершенно нечем заняться.
— Пожрать приготовь, — бросил ехидно и отключился.
— Скотина, — констатировала беззлобно и спустилась вниз.
Надобность в готовке отпала — курьер уже все привёз, лишив меня последней надежды скоротать время. Мы сели за стол, а через двадцать минут в дверь позвонили. Кравченко пошёл открывать и через несколько секунд нарисовался Николай с широкой улыбкой и стареньким диктофоном в руке. Я расплылась в довольной улыбке и протянула ручки, а он хмыкнул:
— Что надо сказать?
— Спасибо, — протянула с чувством, поднялась и смачно поцеловала его в щеку.