— Самые странные здесь официанты, — недовольно ворчит Катерина, разливая вино по бокалам. — Их здесь попросту нет!
К счастью, помимо спиртного мы обнаруживаем коробки конфет, шоколадки, зефир, пачки фисташек, а в маленьком скрытом холодильнике хлеб, масло, икру, красную рыбу и разного рода нарезки.
— У клуба еще есть шанс отмыть первые впечатления, — ворчит Катерина и, отмахиваясь от моих сомнений, что все это не для нас, быстро организовывает поляну.
Я пытаюсь спасти хотя бы банку икры, но когда крышка с нее слетает от легкого взмаха руки, остается надеяться, что у нас хватит средств или что здесь олл инклюзив. Немного утешает то, что никто пока не ломится в дверь, хотя с другой стороны, это же и настораживает.
Ну, действительно, в вип-комнату зашли два посетителя. Явно ведь не для того, чтобы станцевать у шеста и уйти. Хоть бы кто-то поинтересовался: как дела, чего мы хотим. И если поначалу я еще подумывала заступиться за брата, который не раз рассказывал о своей трудной работе, когда он сутками буквально не приседает, то теперь у меня самой подозрения, что вся его работа заключается в том, чтобы дремать на таких вот диванах.
Кстати, довольно удобных.
В комнате тепло, да еще камин играет огнем, так что мы с подругой избавляемся от верхней одежды, размещаем все, что нам приглянулось, на столике и, чокнувшись бокалами, пытаемся сами себе поднять настроение. Все равно здесь больше рассчитывать не на кого.
Сначала это печалит, особенно Катерину, которая не согласна, что королевский прием — это спиртное, еда и удобное ложе, на котором мы, скинув обувь, размещаемся с максимальным удобством.
— Где хотя бы шуты? — неловко махая бокалом, вопрошает она у натяжного потолка. — Я уже молчу про симпатичных пажей!
Смеясь, отсаживаюсь чуть дальше, чтобы мое платье не стало жертвой ее настроения. Разочарованно вздохнув, она обновляет нам вино, и так увлекается бесподобными конфетами, что на время отпускает болезненную тему. Да и обстановка удивительно располагает к прощению — все такое спокойное… Или это все же вино?
Не знаю точно, но сидим хорошо, душевно. Половины бутылки нам хватает, чтобы уничтожить бутерброды с икрой, одну коробку конфет и под это дело обсудить последнего кавалера Катерины. Тот еще представитель рогато-копытных! Объявил ей, что им надо расстаться, потому что он, видите ли, не готов к серьезным отношениям, но попросил ни с кем не встречаться, пока он подумает.
Потом мы все обновляем, я показываю на телефоне фотографии Мексики, которые Толик постоянно мне присылает, и единодушно переходим к более животрепещущей теме: моему очередному увольнению и новой работе уже с понедельника.
— А ты не боишься? — интересуется подруга, разливая по бокалам остатки вина. — Нет у тебя стресса, страха, чего там еще? Я всегда жутко волнуюсь, когда встречаюсь с новым заказчиком, а у тебя обновление сразу всего коллектива! А вдруг интриги, пакости, козни!
Вообще-то это печальная тема, и один на один я над ней серьезно грущу, но вино оказывает просто чудотворное действие, и я храбро отмахиваюсь:
— Да н-нет… я к-как-то… — бросаю в рот конфетку, чтобы собраться с мыслями и говорить более четко. — Это ж-же коллектив должен меня бояться!
Мы хохочем так, что на глазах выступают слезы. Катерина выдает версию каких-то ученых из интернета, что слезы — это очистительная жидкость, и раз она вышла, мы очистились, и значит, можем попробовать еще вон то вино, в такой, зелееной-зелеееной бутылочке.
— Синей, — уверенно возражаю я.
— Можем, и в синей, — соглашается Катерина.
На удивление твердой походкой она приближается к бару и выбирает бутылку с красной этикеткой.
— Это чтобы не спорить, — поясняет она свой тактический ход.
Откровенно говоря, я не в том настроении, чтобы заниматься такой чепухой и спорить по пустякам. Пусть будет красная! Единственное, мне удается договориться, что я пока выдыхаю, потом где-то ищу для нас кофе, а уж потом присоединяюсь к веселью.
— А мне дышится хорошо! — с этим заявлением Катерина приступает к дегустации нового вина и после первого глотка прикрывает глаза. — А-балденно! А знаешь, я, кажется, постигла тайну твоего брата!
У меня слегка кружится голова, язык (уже проверила) заплетается, так что я взмахиваю рукой, показывая, что горю желанием приобщиться к этому знанию. Катерина даже подбирается вся, настолько, видимо, это страшная тайна — прищуривает кошачьи глаза, сдувает с лица белую модную челку и, ткнув в сторону пострадавшим пальцем, тихо-тихо, по большому секрету, мне сообщает: