— Привет.
Она легла на спину и открыла глаза. Люк. Расплывающийся Люк. Она с трудом различила плюшевого медведя с бабочкой в горошек, которого он держал в руках.
— Мне так жаль, — выдавил он, и она отвернулась. Непонятно, говорит он об аварии или о них двоих, но какая разница? Она подумала о том, как он был добр к ней, когда она находила в доме серьги или ощущала запах чужих духов. Как часто водил ее в ресторан, держал на удочке так осторожно, что она не замечала остроты крючка. Изабел ненавидела себя за резкий укол желания. Даже сейчас она хочет его близости.
«Убирайся».
— Мне позвонили копы.
Он посадил медведя на кровать.
— Детектив хотел поговорить с тобой. Но доктор запретил и правильно сделал. Еще будет для этого время.
— Детектив? — повторила Изабел и попыталась сесть.
— Обычная процедура. Ложись, бэби.
— Не смей называть меня «бэби»! Как зовут детектива?
Люк пожал плечами и повертел головой медведя.
— Иззи, выздоравливай поскорее, — пропищал он за медведя и помахал медвежьей лапой. — Хочешь, чтобы я кому-то позвонил?
Изабел покачала головой.
— Может, твоей матери?
Изабел продолжала качать головой. Мать посчитает, что это Бог указывает Изабел на ошибочность избранного ею пути. Мать узнает все и скажет «говорила же я тебе», и Изабел не сможет ей возразить.
— Что случилось с теми людьми? — спросила она. — Что тебе сказали копы?
— Не знаю. Не спрашивал.
— Не спрашивал?
Она изумленно уставилась на него и снова попыталась сесть.
— Почему? Мне нужно знать, не ранены ли они и живы ли…
Едва слова сорвались с губ, как ее охватила паника. Он взял ее руку, но она вырвалась.
— Что ты знаешь? Говори!!!
— Я прочитал твою записку, — тихо сказал он. — Это все, что я знаю.
— Я не хочу возвращаться домой. Мне известно, что ты сделал. И с кем. Раньше я понятия не имела, но теперь знаю.
Она пошевелилась, и медведь упал на пол. Люк поднял его, поколебался и сунул под мышку.
— Ты лгун, распутник и изменник. Ты отец незаконного ребенка.
Люк отвел глаза и, ничего не ответив, сел на стул у кровати.
— Конечно, ты вернешься домой. Мы сможем все уладить.
— Не сможем. Не в этот раз! — отрезала она, отводя взгляд, но тут же снова посмотрела на него. — Как ты мог сделать такое, Люк?
— Позволь мне загладить свою вину, — пробормотал он и снова попытался взять ее за руку, но она сжала пальцы в кулак и спрятала под простыню.
— Твоя машина разбита вдребезги, — начал он. — Доктор сказал, тебе очень повезло и чудо, что ты смогла выбраться сама.
Он наклонился к ней. Она закрыла глаза и попыталась уловить запах другой женщины.
— Ближе, — скомандовала она, и он повиновался.
Она вдохнула запах его афтершейва. Сосна и мускус.
Она всегда любила этот аромат, но сейчас представляла только чей-то нос, прижатый к шее Люка.
— Ты вылил на себя слишком много афтершейва, — буркнула она, и он нахмурился.
— Я с ума сходил от тревоги. Так перепугался… и это заставило меня понять… — бормотал Люк.
— Не надо. Пожалуйста, не надо, — махнула она рукой. — Я сниму комнату и вернусь на работу, пока не придумаю, куда перебраться.
— Изабел, пожалуйста, выслушай меня. Останься, пока не найдешь жилья. Я буду ночевать в другой комнате или на кухне, если ты именно этого хочешь. Пожалуйста, вернись. Позволь мне позаботиться о тебе.
— Ты уже позаботился, — с горечью бросила она. — Я поживу у друзей.
— Но я тоже твой друг. Больше чем друг. Я твой муж. И ты должна остаться со мной. Клянусь, я больше с ней не встречаюсь. В моей жизни есть только ты.
— Не встречаешься с матерью твоего ребенка? — в упор спросила Изабел, и Люк встал.
— Хорошо, останься в доме, а я уйду, — пообещал он. — В конце концов, переночую в задней комнате бара. Ты побывала в ужасной аварии и не можешь искать квартиру в таком состоянии. Самое разумное — вернуться домой.
— Но я не хочу, чтобы ты был там. Можешь уйти?
Он поднял руки:
— Все, что угодно, стоит тебе попросить.
— Прекрасно. А теперь прошу тебя удалиться.
— Я не оставлю тебя. Посижу в коридоре. Если понадоблюсь, скажи сестре. Я тут же приду.
«С кем?» — подумала Изабел, но промолчала.
Он снова посадил медведя на кровать, так что игрушка словно наблюдала за Изабел.
— Он тоже не уйдет, — добавил Люк.
Днем, наливая себе воду, она заметила, что зрение восстановилось. На столике был всего один кувшин.
Она испуганно оглядела комнату и обстановку. Все в единственном экземпляре. Одна кровать. Один стол. Один стул. Один стакан. Одна Изабел.