Сэм скорчился на полу машины. Там лежало легкое хлопчатое покрывало, и он им прикрылся. Он подскочит с воплем и напугает маму.
Время тянулось бесконечно.
Он переворачивался дважды, менял положение и очень хотел глотнуть воды или хотя бы почитать биографическую книжку, которые так любил. Но это испортит игру. Ему нравились истории, в которых инвалиды вроде Элен Келлер смогли все преодолеть и стать знаменитыми, но когда он сказал об этом в классе, Бобби Лэмброс заорал:
— Подумаешь, знаменитость, большое дело! Дурак, она все равно осталась глухой и немой!
Потом Бобби закрыл глаза, замахал руками и начал издавать странные звуки, как в том фильме о Келлер, и Сэм брезгливо отвернулся.
Зевнув, он свернулся в углу машины под покрывалом, и глаза сами собой закрывались. Мышцы расслабились, и он заснул — прямо на полу.
Машина двигалась. Сэм услышал шорох шин и сел, потирая глаза и одновременно сбрасывая одеяло. Мимо пролетали автомобили: вихри ярких цветов. Мама сидела за рулем, подпевая несущейся из приемника песне.
— Ты мой особенный, — пела она, и Сэм, посчитав, что она имеет в виду его, ухмыльнулся. В голосе ма звенели колокольчики. Воздух, казалось, наполнен счастьем. Ма одной рукой взяла сотовый, набрала номер, послушала и положила телефон.
Шея Сэма болела, ноги ныли, и он очень хотел пить. И стал таким вялым со сна, что сейчас ему было не до игр.
— Ма! — позвал он.
Мама вздрогнула, нажала на тормоза и остановилась у обочины. Выпрыгнула из машины, распахнула дверь и заставила его выйти. Лицо было белее простыни.
— Что ты здесь делаешь? — крикнула она, больно сжав его плечи. — Как ты оказался в машине? Знаешь, что это опасно? Как глупо!
Ее глаза сверкали, словно слюда на солнце. На ней были красное платье и длинные серьги, подаренные отцом на прошлый день рождения. Она казалась ему совершенно другой, словно прежнюю ипостась начисто стерли.
— Почему ты не в школе? — спросила она.
— Куда мы едем? — крикнул Сэм.
Немного помолчав, она шагнула к нему и пошатнулась, и тут он увидел, что на ней туфли с высокими каблуками вместо обычных кроссовок.
— Сэм, нужно вернуться в школу, прямо сейчас.
Она взглянула на часы, и ее лицо вытянулось.
— Почти три, — удивленно пробормотала она. — Куда ушло время? Может, стоит позвонить бэби-ситтер?
Она схватилась за телефон.
— Зачем она мне? Почему я не могу остаться с тобой?
— Не можешь.
Она снова взялась за телефон.
— Ну же, ну же, ну же, — твердила она, но, не получив ответа, отключилась. — Что мне теперь делать? — спросила мама, и он расслышал панику в ее голосе.
— Почему? Почему я не могу поехать с тобой?
— Потому что не можешь, — резко ответила она. — Не сейчас.
Ее нижняя губа дрожала.
— Ма… ты плачешь?
— О чем ты?
Она показала на глаза:
— Смотри. Сухие. Никто не плачет.
Она снова взглянула на часы, а потом на него, словно пытаясь что-то решить.
— Ма?!
— Тебе придется поехать со мной. Мы что-нибудь придумаем.
Он неуверенно кивнул.
— Куда мы едем?
— Не важно. Садись в машину и пристегнись.
Он хотел сесть на заднее сиденье, но она его остановила.
— Садись впереди, чтобы я могла тебя видеть.
— Но мне нельзя сидеть впереди, пока не исполнится двенадцать…
— Делай, что сказано, и не спорь. Не обязательно жить только по правилам. Иногда правила бывают неверными.
Мать села, застегнула ремень безопасности и глубоко вдохнула. Пока Сэм устраивался, она выбивала пальцами неустанный ритм на рулевом колесе. Небо казалось слишком большим. Дорога — слишком близкой.
Обычно мать вела машину осторожно, останавливаясь на красный, не превышая скорости. Теперь же то и дело перестраивалась, жала на клаксон, каждые несколько минут смотрела на часы. Радио было выключено, и он слышал только шум машин, дыхание матери и свое собственное, постепенно становившееся неровным.
Водитель встречной машины что-то прокричал.
— Господи, — раздраженно бросила мать. — Я даже собственных мыслей не слышу!
«Дыши, — велел он себе, — дыши медленно». Доктора всегда твердили, что он должен расслабиться, а умение дышать помогает детям-астматикам предотвратить приступ.
Ему казалось, что они провели в дороге целую вечность.