Доктор намазал ее живот гелем и провел по нему ультразвуковым зондом. Это была самая любимая часть осмотра. Как здорово видеть малыша на экране! Доктор обычно показывал на то место, где билось маленькое сердечко. Обычно он даже позволял себе улыбнуться. Но на этот раз молчал и мрачно хмурился.
Изабел, не выдержав, приподнялась на локтях.
— Что там? — воскликнула она.
Он встал, тщательно вытер зонд и отложил, не глядя на Изабел. И повернулся к сестре, которая, казалось, усохла на глазах.
— Что там? — шепотом повторила она. Но доктор по-прежнему не хотел встретиться с ней взглядом.
— Сердцебиения нет, — тихо выговорил он.
Изабел плакала и не могла остановиться. Доктор сыпал банальностями. Объяснил, что природа сама отбирает жизнеспособных и лучше, чтобы этот неполноценный ребенок не родился. Что она всегда может попытаться снова. И на этот раз все будет легче, потому что он часто видел, как, потеряв ребенка, женщина сразу беременеет и следующий малыш обычно появляется на свет абсолютно здоровым.
И впервые за все то время, что она приходила к нему, коснулся ее плеча так сочувственно, что она расплакалась еще сильнее.
— Нужно удалить зародыш, — негромко пояснил он. — Я предлагаю назначить операцию на завтра и вне очереди.
Она подняла голову, увидела его печальное лицо и неожиданно испугалась. А когда вышла в приемную, смеющаяся блондинка взглянула на нее и побледнела. Изабел не помнила, как спустилась вниз и, рыдая, рассказала все Люку по телефону. На нее никто не смотрел. Это больница, где несчастья — дело обычное.
Люк был в ужасном состоянии и, когда они добрались домой, обнял Изабел, спрятал лицо у нее на плече, но она слышала его рыдания. Его тело содрогалось, словно сотрясаемое миллионом крошечных землетрясений.
Он отвел ее в постель, лег и обнял.
— Обещаю, с этого дня в нашей жизни будет только хорошее.
«Для тебя», — подумала она, но была слишком опустошена, чтобы что-то сказать.
«Прощай, прощай, прощай, прощай…»
Пришлось выждать шесть недель, прежде чем они попытались снова. Она отметила дату в календаре, и оба были настроены решительно. Но им так и не пришлось стать родителями.
Она занималась йогой, чтобы успокоить нервы, воздерживалась от шоколада и соленых закусок и принимала витамины. Будила Люка в четыре утра, поскольку прочитала, что это оптимальное время для зачатия.
Каждый раз с приходом месячных она не позволяла себе расстраиваться. И видела, как ребенок летает над ней подобно ангельскому духу.
— Спускайся ко мне, — просила она.
Через полгода она перестала покупать наборы для определения овуляции, потому что это было слишком мучительно. Через год забросила витамины и больше не ходила к специалисту по бесплодию, поскольку ее банковский счет почти истощился. Наконец, когда доктор твердо сказал, что у нее не будет детей, она рыдала несколько недель, прежде чем сообщить Люку, что хочет усыновить ребенка.
Она представляла маленького китайчонка с атласночерными волосами и миндалевидными глазами. Но Люк уставился на нее, как на безумную.
— Я не желаю иметь в семье чужого ребенка!
— Но он будет твоим, — испуганно пробормотала она. Люк покачал головой.
— Я не собираюсь даже обсуждать это. Прости. Я люблю детей. И хочу их так же сильно, как и ты, но желаю быть им настоящим отцом. И это не делает меня скверным человеком, Изабел, так что нечего на меня смотреть как на преступника.
Может, именно в тот момент между ними все пошло не так. Пропасть росла, и ни залатать ее, ни перекинуть мостик было невозможно. Каждый раз, когда они занимались любовью, она невольно чувствовала надвигавшееся на них черное облако. Когда он тянулся к ней, часть ее души хотела отстраниться. В ее представлении занятия сексом были неразрывно связаны с рождением детей.
Люк становился все холоднее. Стал приходить домой позже. Звонил Изабел из бара, где теперь допоздна играли музыканты, так громко, что она не хотела туда ходить.
— Скоро буду, — сообщал он, а когда приходил, от него пахло табачным дымом и пивом. А иногда и духами.
Теперь ее работа казалась утонченной жестокостью. Ей ли фотографировать детей?
Она влюблялась в их личики и расстраивалась, когда родители уделяли им недостаточно внимания, не обнимали и не сознавали, какое это Божье благословение — иметь детей.
Одна женщина с пятью детьми как-то вздохнула:
— Я чувствую себя той маленькой старушкой, которая жила в башмаке. Не знаю, что с ними делать.
— Давайте я заберу их себе, — предложила Изабел, и женщина засмеялась, но так и не поняла, что Изабел не слишком расположена шутить.