— Иди поешь, — посоветовала Изабел и стала кормить черепаху с руки, хотя в книге предупреждали, что они могут кусаться.
Она назвала черепаху «Нельсон». Вполне достойное имя.
— Ты так красив, — сказала она ему, и черепаха впервые вытянула шею, длинную, красиво изогнутую. Зевнула, показывая розовый рот, и спокойно взглянула на нее немигающими глазами, словно оценивая. — Тот парень ошибся, сказав, что у тебя мозг величиной с горошину, — заявила она черепахе, и ей показалось, что та поняла.
Когда прозвучал звонок, она осторожно положила черепаху в резервуар, и та немедленно зашуршала газетой, зарывшись так глубоко, что наружу торчал только хвостик.
Изабел нажала кнопку домофона.
— Кто?
Ей не ответили. Но позвонили еще раз. Послышался слабый свист, означавший, что кто-то впустил гостя.
Когда в дверь оглушительно застучали, Изабел осторожно посмотрела в глазок.
Сначала она никого не обнаружила, что было немного неприятно.
— Кто там? — снова спросила она, но, опустив глаза, увидела Сэма. Он плакал и дрожал так, что стучали зубы. Изабел отстегнула цепочку, и дверь распахнулась. Он по-прежнему трясся, и у нее вдруг сжалось сердце.
— Сэм! — удивленно воскликнула она, и он бросился в ее объятия.
Он не сразу перестал плакать.
— Что с тобой? — спросила Изабел. — Все в порядке?
Сэм кивнул, но продолжал всхлипывать. Он насквозь промок. Она завернула его в одеяло.
Его худенькие плечи тряслись. Он сунул руку в карман и вытащил ингалятор, отчего она встревожилась еще больше.
— Давай-ка согреем тебя, а потом решим, что делать.
Он побрел за ней, пока она доставала старую гарвардскую толстовку, купленную Дюком. Кроме того, Изабел отыскала черные спортивные штаны, которые Сэм мог закатать.
— Надень все это, — предложила она, — а твою мокрую одежду я брошу в сушилку.
Он утонул в ее вещах, но по крайней мере перестал дрожать.
Потом она повела его на кухню и согрела суп. Сэм воззрился на черепаху.
— Я купила ее сегодня, — пояснила Изабел. — Правда, она чудесная?
— Вы знаете мое имя, — пробормотал он.
— Конечно, знаю, — кивнула она и осеклась, потому что не хотела упоминать аварию или газетные статьи, перевравшие все события.
— А у вас есть имя? — спросил он, глядя на суп и облизываясь.
— Конечно. Изабел. Изабел Стайн.
— Я этого не знал. Зато знаю вас.
— Правда? Но откуда?
— Я вас видел, — обронил он, глядя ей в глаза.
Изабел оперлась ладонями о стойку. Сэм проглотил ложку супа.
— Вы были там с моей мамой, — добавил он.
Изабел неожиданно затошнило. Она поспешно отвернулась, чтобы спрятать от Сэма свое лицо.
И продолжала стоять, слыша, как он громко глотает. Оба молчали. Услышав звон ложки, она повернулась и села напротив него.
— Где твой отец? Почему ты пришел сюда?
Он водил ложкой по тарелке.
— Посмотри на меня, — тихо попросила она. Сэм поднял голову. — Где ты был? Где твой отец?
— Я забыл дома ключи!
— Но почему ты пришел сюда? Откуда знал, как меня найти?
Он чихнул. Изабел дала ему салфетку, и он высморкался.
— Однажды я проследил за вами, — тихо признался он. Изабел вспомнила, сколько раз сама кралась к его дому и пряталась в темноте, как грабитель, наблюдая за окнами, слушая музыку, пытаясь побольше узнать о нем и Чарли, убедиться, что с ними все в порядке.
— Почему ты за мной следил?
Сэм повертел ложку.
Изабел присела на корточки рядом с ним.
— Почему ты меня искал?
Сэм молчал.
— Мы немедленно звоним твоему папе, — решила она. Но Сэм покачал головой:
— Я сам позвоню.
Какой же он тощий! Какой маленький!
— Хорошо, — кивнула она. — Так будет лучше.
Он повернулся к ней спиной, сгорбился и набрал номер.
— Папа? Я забыл дома ключи. Никого из соседей не было дома, но я… я пришел сюда.
Он совсем отвернулся от нее.
— Не знаю! Не знаю почему. Прости. Нет, это впервые.
Он вел себя так, словно признавался в преступлении, и у Изабел появилось нехорошее предчувствие, что Чарли посчитает ее виновной во всем.
— Скажи папе, что я живу на Брум-стрит. Номер шестьсот сорок четыре, квартира четыре-Б.
Сэм поколебался, но повторил адрес.
— Нет! — крикнул он. — Я же сказал, что не знаю. Приезжай за мной, и все!