— Я обязательно с ним поговорю, когда буду в школе, — улыбнулась Макарова, смотря на присутствующих. Она была благодарна Рыбаковой, что так резко и легко поменяла атмосферу и скрыла ее недостаток — противно играть людьми или же достигать цели любыми способами. Яна тоже так умела, но она делала это крайне редко, она пыталась вести бой честно, Светлана иногда не думала о последствиях.
— В конце намечается осенний бал с декорациями, платьями и едой, именно в этой день я хочу свергнуть элиту окончательно. Раздавить их, показать что они — ничтожны. До этого момента мы должны немного их усмирить и не давать им избивать учеников, — девушка сделала глоток чая после сказанного. Она действительно должна попытаться ради брата и папы, который все время говорил что справедливость восторжествует.
Тучи стают все темней и плотней. Оны застилают прекрасное небо…
*
* - текст придуман автором. Есть вероятность, что Вы его увидите в различных группах.
** - такого ресторана, возможно, не существует, название придуманое.
========== Часть 4. Уничтожить и помочь ==========
Уют — это то, что ощущала Яна на лекциях Бориса Дмитриевича. Приятная атмосфера, которая согревала душу, витала в воздухе. Она убирала всю липкую, словно слизь, тревогу и переживания у каждого ученика. В его кабинете чувствовался запах акриловых красок и дерева. Также этот старичок очень часто пил кофе, поэтому учащие дышали воздухом пропитанным кофе и шоколадными конфетами.
— Что такое сюрреализм? — спрашивает Борис Дмитриевич и смотрит на документы, на собственном столе. Вероятно, он искал журнал, по которому он смог бы выбрать того, кто будет отвечать. — Есть желающие? — старичок улыбается, поправляя воротник темно-синего пиджака. Он смотрит в глубь класса, скользит глазами по учащимся и натыкается глазами на Ольгу Ефремову — старосту класса. Девушка сидела на стуле и внимательно тыкала пальцем по экрану новенького телефона. Оля имела русые волосы с более светлыми концами, а также карие глаза и густые черные ресницы. Она была хорошей и ответственной девушкой, но иногда отвлекалась и не умела сосредоточиваться на чем-то одном. — Возможно, ответить хочет Оля? — старичок внимательно посмотрел на рассеянную Ефремову, которая сразу отбросила телефон, который чуть не упал с парты.
— Извините, Борис Дмитриевич, повторите, пожалуйста вопрос, — она резко встала с кресла и посмотрела на преподавателя, скрадывая руки за спиной вместе. Она всегда была не особо собрана, но сегодня безумно рассеянная.
— Ольга, ты не слушаешь на уроках, я должен принять меры, — старичок сел за стол и внимательно начал изучать классный журнал. Принять меры — это позвонить родителям и сообщить о проблеме. Но для репутации старосты и просто хорошей девочки Оля не могла такого допустить, поэтому в следующую секунду, выпрямилась и твердо сказала:
— Не надо звонить родителям, я исправлюсь. Завтра же принесу доклад, презентацию или что-то в этом роде на любую тему. Борис Дмитриевич, пожалуйста! Я все исправлю, обещаю! — обещание Ефремовой — далеко не пустой звук. Если она обещала, то обязательно выполнит, причем без всяких изъянов и недочетов. Возможно, поэтому ее и выбрали старостой. В глазах у ученицы преподаватель увидел твердость и решительность, а также надежду. Как хороший учитель может погубить надежду ученика?
— Хорошо, Ольга, — кивает Борис Дмитриевич, и девушка выдыхает, — после урока все решим. Возможно, кто-то еще хочет ответить? — спрашивает учитель, пробегая глазами по учащихся.
— Можно я? — застенчиво спрашивает Злата, неуверенно поднимая левую руку вверх. Девушка с осторожностью смотрит на старичка и сжимается под удивленными взглядами одноклассников и даже Яны. Эта девушка очень редко поднимает руку и вообще отвечает на уроках из-за излишней застенчивости.
— Естественно, Злата, можно…
— Сюрреализм — направление в литературе и искусстве двадцатого века, сложившееся в 1920-х годах. Оно отличается использованием чего-то нереального, невозможного, поэтому и переводится как «сверх-реализм» — несмотря на робость, девушка говорила это довольно уверенно и четко. Злата была сильна в теории любого предмета, но совершенно терялась на практике, будто она забывала все, что знала наизусть и даже понимала. Иногда у нее начиналась настоящая паника, и ее успокаивали одноклассники или учителя, однажды она даже сознание потеряла на уроке химии.
— Очень хорошо, — похвалил Борис Дмитриевич девушку и поставил ей оценку в журнал. Яна внимательно смотрела за движением руки старика и четко увидела, как он выводил красивую четверку в клетке напротив фамилии Златы черной ручкой.
Урок был перерван звонком на перемену, и школьники начали собирать сумки и выплывать из кабинета. Рыбакова не вставала с места и следила за чем-то смущенной Олей, которая подошла к преподавателю. Девушка была явно какой-то разбитой и потерянной, что очень насторожило темноволосую. Она решила подождать Ефремову, чтобы расспросить и понять, что с ней происходит.
— Я поняла, Борис Дмитриевич, — улыбнулась Ольга и взяла черную сумку с парты. Она закинула ее на руку и вышла с класса с громким «До свидания!». Буквально на секунду эта девушка повеселела, а тогда Яна увидела в ее глазах отчаяние и глубокую печаль.
— Оля! — Яна позвала русоволосую, которая, смотря себе под ноги, шла в направлении выхода из школы, что было не удивительно, ведь это последний урок на сегодня. Рыбакова удивилась, когда поняла, что девушка ее даже не услышала, ведь была поглощена собственными мыслями, и похоже, оны съедали ее изнутри. — Ефремова! — темноволосая повторила попытку достучаться до одноклассницы, которая ее только сейчас заметила и резко подняла голову. Она попыталась улыбнутся, но ее уголки губ автоматично опустились вниз и глаза стали стеклянными. Секунда, и девушка заплачет.
— Привет Яна… — голос Оли предательски дрогнул, и губы свело судорогой. С глаз хрустальными каплями начали падать слезы, стекая по щекам девушки к подбородку. Она не смахнула их, а просто продолжила стоять и не двигаться. Как хорошо, что коридор был пуст.
— Оля… Что случилось? — при виде такой подавленной и разбитой девушки, Рыбакова застыла и резко открыла глаза, внимательно смотря вперед. Ефремова всегда была безумно сильной и уверенной, она могла отшить наглого парня и часто защищала их класс от злых преподавателей. Почему сейчас такая стойкая и твердая девчонка плачет перед ней?
— Я…я больше так не могу, — прошептала Ольга, смотря на темноволосую и оседая на пол. У каждого человека есть невидимые барьеры — это его защита. С каждым безумно тяжелым проступком другого человека он ломался и строился далеко не за несколько минут. Иногда на его восстановление требовалось несколько дней, недель или даже лет. Он ломался от смерти близкого человека, сильного унижения, от затронутой щепетильной (для человека) темы или разбитого сердца. А если все много раз повторялось поочередности или даже все вместе эти барьеры разрушались, и тогда человек просто падал в отчаяние и задумывался о суициде. Для него это единственный выход. У Оли эта защита уже отсутствовала, она была разрушена изнутри и целиком.
— Расскажи, что случилось! Оля! — Яна подняла девушку и посадила на кожаный диванчик в углу коридора. Все-таки школа же элитная и, естественно, сидеть на полу здесь не принято. Для удобности учеников в каждом коридоре стоял небольшой диван и несколько мягких кресел.
— Яна, я так больше не могу, — девушка не кричала вроде, но ее голос был подорван, и по телу бежали мелкие мурашки. Ее трясло и от слез, и от страха перед чем-то или кем-то. Рыбакова не знала, но собиралась узнать и уничтожить это. — Это все Андрей Кусинский, — в голове темноволосой пронесся образ высокого парня с одиннадцатого класса с голубыми глазами и светло-русыми волосами. Такой образ некого принца. Андрей не был в элите, но Яна прекрасно знала, что он безумно хотел туда попасть, поэтому делал все, даже самые подлые поступки на которые неспособен ни один ученик этой школы, кроме Табакова, естественно. Еще с девятого класса к нему приелось прозвище «Черный Принц» из-за скверного характера, хотя внешностью он очень даже удался. — Однажды он увидел меня с младшей сестренкой. И теперь каждую среду я должна… — тяжелый всхлип вырвался с губ Ольги, и она зарыдала еще сильней. Яна боялась услышать то, о чем она подумала — …спать с ним, иначе, как он сказал: «Твоей сестре не поздоровиться». Уже третий раз я так унизительно поджимаю губы и иду к этому ублюдку. Я такая жалкая… — девушка поднимает глаза и смотрит на Яну так, что ее сердце разрывается. Она ей поможет. Рыбакова обнимает девушку и гладит ее по спине, через несколько минут Оля прекращает плакать, а лишь сопит носом. Глаза темноволосой стают холодными и железными, словно метал. Она заточит Андрея в железной клетке и закопает живьем.