Настя молчала, сдерживая слезы и пытаясь казаться сильной. Она довольно долго боролась за это место, убирая соперниц.
Вот только она не поняла, что Яна — не соперница.
Эта девушка уже давно победила.
*
Домой Яна вернулась ближе к полночи. Улицы освещались только фонарями и вывесками названий разных магазинов. Луна этой ночью спряталась за большими тучами. Еще утром Татьяна сказала, что она с Денисом едет к Анастасии Даниловой — сестре отца. И женщина действительно не врала, она сложила подарки ее детям и, улыбаясь, вспоминала, как они всю ночь переживали уход ее мужа с тремя бутылками вина, бутылкой коньяка и довольно большим запасом конфет и фруктов. Яна, лишь улыбаясь, слушала ее.
Рыбакова зашла в большую комнату и удивилась тому, что на кухне горел свет. Девушка сразу же насторожилась, но не паниковала, она осторожным шагом зашла на кухню и, увидев, знакомый силуэт улыбнулась.
— Привет, Алекс, — как только парень повернулся, он сразу улыбнулся на все тридцать два и раскрыл руки для объятий и Яна, не медля ни секунды, обняла его с разгону. Этот девятнадцатилетний парень жил во Франции и был сыном лучшего друга ее отца. Красивый, высокий, светловолосый парень, с легкой щетиной, но очень мальчишеской прической. Его достоинством были медовые глаза и прямой, но не длинный нос. А также тело: широкие плечи, сильные жилистые руки с длинными пальцами, ярко выраженный пресс и накаченные ноги. Рыбакова знала, что он учится в каком-то французском университете на реаниматолога. И у него красивая девушка.
— Привет, мелочь, — Алекс стискивает Рыбакову в крепких объятиях, чувствуя, как хрустят ее кости, но она молчит, как всегда. Никто еще ни сломал эту сильную девушку. — Боже, как ты выросла. Я не узнаю маленькую девчушку Яну, которая постоянно копала меня в колено, когда я плохо себя вел, — комната наполнилась звонким девичьим смехом и грубым мужским. Яна, когда была меньше и правда часто его копала в колено, ведь: «Маленьких обижать нельзя!». Именно так оправдывала девушка свое действие, надув щеки и поджав губы.
— Что ты… — и только сейчас Рыбакова заметила немного открытое окно и непотушенную сигарету в пепельнице. А тогда она почувствовала, что кроме такого родного запаха одеколона, чувствуется еще и запах дорогих сигарет. Мята. — Мятные сигареты, значит. Куришь? — улыбка Яны немного потухла, и этот вопрос был сказан таким рассеянным тоном. Даже весь ее вид показывал, что она немного растерялась и не могла поверить собственным глазам и носу.
— Да, — Алекс не думал, что она так быстро заметит, поэтому его ответ также был немного потерянный, а взгляд ошарашенный. Парень завел руку за голову и почесал затылок, смущенно улыбаясь, будто его застали за чем-то непристойным. Еще и этот внимательный взгляд зеленых глаз, которые будто смотрели в душу, — недавно начал, — Алексей подходит к окну и делает затяжку. Он открывает окно посильней и выдыхает табачный дым. — Можешь даже не просить, курить учить не буду, — этот ехидный, но добрый взгляд парня и легкая шутка возвращает непринужденную атмосферу, и Яна снова улыбается, но как-то немного грустно.
— Учить и не нужно, — вырывается с ее рта быстрей, чем она осознает, что сказала, и затем натыкается на серьезный взгляд очень хорошего друга, даже брата. И ей не становится неловко, она выдерживает его взгляд, а потом следит, как он выпускает именно кольца дыма. И ей так захотелось тоже покурить. — Прости, давай не будем об этом, — она тяжело выдыхает, после чего вытягивает из холодильника яблочный сок и наливает в два стакана.
Тишина. Каждый думает о своем. Алекс, молча, тушит сигарету и садится за стол. Он берет в руки стакан и делает довольно большой глоток. Напиток охлаждает внутри, разливаясь где-то в животе. А если быть точнее, то в желудке, ведь Алекс — будущий врач. Он внимательно смотрит еще раз на содержимое, делает еще один глоток.
Яна же только в конце этого дня понимает, что боль в горле таинственным образом пропала. Есть только легкое головокружение от усталости, и немного болят ноги от высоких каблуков. И снова в воспоминания вчерашнего дня врезаются в голову, оставляя еще один рубец на сердце. Яна стискивает ладони в кулаки и поджимает губы. Хорошо, что руки находятся под столом, а Алекс слишком занят соком, чтобы заметить разбитое состояние девушки. Она прячет глаза, которые уже готовы наполниться слезами, затем резко хватает руками сок и начинает пить. Только сейчас парень отвлекся от напитка и перевел удивленный взгляд на Яну. Она же с необычной яростью пила сок, если так вообще возможно сказать.
— Ян, — начинает парень, смотря, как темноволосая уже допивает свой сок. От этой жидкости будто зависела ее жизнь, словно она путник в жаркой пустыни, который наткнулся на воду. Алекс сразу же заметил, как изменилась эта девочка. Впервые он увидел ее, когда ей было три, а ему — семь. Парень помнит ее лишь как маленький комочек счастья для ее родителей. Вторая их встреча состоялась, когда Яне было пять, а парню — девять. Эта маленькая девчушка с чудными хвостиками, на которых всегда были резинки разного цвета, копала его в случае чего. И это было больно, но он был счастлив. А потом были похороны ее отца. И он прекрасно помнил, как маленькая девятилетняя девочка держала холодную руку отца, внимательно всматриваясь в его глаза, словно ожидая, что он сейчас их откроет. А потом утешала маму и брата, обнимая и держа их за руки. А ночью, когда никто бы ни увидел и не услышал, громко рыдала, завывая в подушку. Алекс оказался там случайно, ведь он возвращался из ванной комнаты. Даже за дверью, смотря в маленькую щель, что создала та же дверь, он будто чувствовал ту судорогу, те эмоции и ее тихий вой о помощи.
Но не помог.
В следующий раз он увидел ее тринадцатилетнюю. Невысокая, очень красивая и жуткая сучка. Ее взгляд оценивающе скользил по нему, а тогда, сморщившись, она вышла с гостиной и пошла в свою комнату. И не столько его задела ее реакция, сколько полное игнорирование его присутствия.
— Алекс, — девушка резко перебила его, со звуком поставив стакан. Парень сразу же посмотрел ей в глаза и увидел решимость. Такую непоколебимою и стойкую. Яна внимательно всматривалась в лицо парня, отмечая даже минимальные смены его эмоций, — дай мне, пожалуйста, сигарету, — и твердый, словно гранит, голос пронзил его тело судорогой. Алекс ожидал чего угодно, но не такой просьбы. Как ее старший брат, он ни в коем случае не должен давать ей сигарету, но, как обычный человек, он видел и понимал, что ей сейчас это нужно.
— Возьми, — парень бросил на стол пачку мятных сигарет и также внимательно начал всматриваться серьезным взглядом в рваные, немного нервные движения Яны. Ее руки дрожали, а губы она жестоко прикусывала.
Как наркоман за дозой.
Но она не была зависима.
Алекс, с тяжелым выдохом, забрал у девушки и пачку и вынул сигарету, затем протянул ее Рыбаковой. Та же тонкими дрожащими пальцами схватила ее и резко встала, пройдя к окну. Парень достал себе также одну сигарету, а после рывком поднявшись, он сократил между ними расстояние. Он поджог и себе, и ей сигареты и внимательно посмотрел на Яну, которая сделала первую затяжку и блаженно закрыла глаза. И Алекс последовал ее примеру.
— Ты изменилась, Ян, — три слова, от которых у девушки перехватывает дыхание и она резко поворачивается. В ее глазах удивление, а губы дрожат. Она сейчас расплачется, но этот человек не из тех, кто будет плакать, вызывая жалость перед другими. — Приехав сюда, я ожидал увидеть уже большую девушку, но такую же стерву, которая бы, фыркнув на мое приветствие, пошла бы в комнату и заперлась там. Но увидел тебя… — Алекс сделал затяжку и выдохнул пар изо рта. Кончики его губ растянулись в немного кривой, но искренней улыбке. А Яне так и захотелось спросить: «И ты разочарован?» Но она молчит, ведь если только посмеет открыть рот и попробует подчинить дрожащие губы, то сразу расплачется. А пока, словно воин, она держится. — Мелкая, сильно худощавая, немного усталая, но такая счастливая и… — Алекс говорит все это, будто на одном дыхании и тут, на последнем слове, он задерживает его и молчит. Секунду. Две. Три. А тогда выдыхает. И так тяжело. Так мучительно, — …такая сильная… — Рыбакова поправляет волосы и немного улыбается, но губы все также дрожат. Ей сейчас тяжело. Но с самого начала она знала, что легко никогда не будет.