— Ты, кажется… — темноволосая поднимает одну бровь и пытается прокомментировать ситуацию, за которой наблюдает уже большая часть школы. Честно говоря, ее смущает внешний вид одноклассницы, ведь такой усталой она ее уже давно не видела. Яна даже не знает, по сути, что ей сказать. Унижать эту несчастную не хочется, и Фролова молчит, пронзительно смотря в глаза Рыбаковой. Только сейчас девушка замечает, что глаза одноклассницы не так пусты, как ей раньше казалось. Боль. Усталость. Как поразительно гармонично в ее сегодняшний образ вписались эти чувства, которые плескались на дне серых глаз. Ни одно косметическое средство не умеет скрывать чувства, как прыщи, к примеру.
— Нет, — резкий тон и твердый голос обескураживают Яну. Алена так серьезно и так внимательно вглядывается в глаза темноволосой, будто ища ответ на свои не озвученные вопросы. Руки Рыбаковой немного дрожат. Что — «нет»? — Я не ошиблась столом, столовой, страной и вселенной. Ты ведь что-то из этого хотела спросить? — Алена продолжает говорить, и, к удивлению, ее тон не меняется. Все такое же выражение лица и серьезность. Девушка кладет руки на стол, крутя в них золотое кольцо. Именно его Фроловой подарил Максим. — Забери, — она ставит его перед Яной. Красивое. С мелким узором и маленьким сапфиром по серединке. Роскошное украшение. Рыбакова поднимает одну бровь, переведя взгляд с кольца на сероглазую. — Ты же знаешь, что оно значит, — шипит черноволосая, но Рыбакова не видит злости в ее глазах. Это что-то вроде дружеской… зависти? Темноволосая непонимающе смотрит на одноклассницу, после чего вспоминает… Еще когда она ходила на подготовительные курсы, Ефремова рассказала ей о небольшой школьной легенде. Мол, существует кольцо, которое король дает своим девушкам, пока они встречаются. Но у Табакова не было серьезных отношений, поэтому кольцо и попадало к каждой его «любви». Яна же восприняла это тогда как сказку. Видимо, как и в шутке, так и в каждой сказке есть доля правды. Толпа молчит, внимательно следя за происходящим. Некоторые ахают, широко открывая рты от удивления, ведь все они считали, что Максим уже давно потерял это кольцо.
— Мы не… — Яна уже хотела сказать, что между ней и парнем ничего нет. Они же из совершенно разных миров и сказок. Она далеко не принцесса и не «серая мышь», да и королевой ее уже не назовешь. А он — далеко не прекрасный принц и, судя по последним новостям, даже не кровожадный дракон. Алена ухмыляется, как-то горько опуская на секунду взгляд. Рыбакова видит, что она может сейчас расплакаться: ее губы немного дрожат, а стеклянные глаза пытаются со всех сил сдержать слезы. И темноволосая сидит в замешательстве, она даже не знает, что ей сказать.
— Мне плевать, — сухо говорит Алена, бросая мимолетный взгляд на Яну, и уголки ее губ медленно, но уверенно ползут вниз. Девушка больше не может бороться с чувствами внутри себя, поэтому тонет в них, захлебываясь. — Но ты — его, — твердый взгляд серых глаз, наполненных слезами, заставляет Рыбакову хмурится и прикусывать губу от волнения и непонятной дрожи. Ее конечности похолодели, а коленки немного затряслись. Такой Фролову еще никогда никто не видел. Все считали ее пустой, глупой и согласной на все шлюхой, но нужно помнить, что все мы — люди. А человек не всегда является таким, каким его считают. — Я, — всхлип все же вырывается из ее груди, но она продолжает говорить, борясь с дрожащими губами, — отдаю его тебе, — девушка сует кольцо Яне, и последняя видит, как мелкая дрожь пронимает ее пальцы. Это кольцо дорого Алене, и она, скрипя зубами и сердцем, отдает его. Рыбакова даже не замечает, как на бледных щеках одноклассницы появляются влажные дорожки от первых слез. Они маленькими каплями катятся по ее лицу, нещадно покрывая маленькими каплями одежду.
Жалко одежки.
Жалко и девушку
— Я… — начинает говорить Яна, как одним движением руки Алена заставляет ее замолчать. Она просто поднимает руку вверх, ладонью к Рыбаковой и прикусывает губу. Раньше темноволосая даже бы не обратила внимания на этот жест, продолжая говорить, ведь эту одноклассницу она слушала б в последнюю очередь. Но сейчас эта девушка разбита. А разбитые люди со сломанным миром самые сильные: терять им уже нечего. Серые глаза смотрят на темноволосую немного с упреком, минимальной завистью и горечью, прямо разъедающей сердце изнутри.
— Просто возьми его. И… и береги его так, — Алена отводит взгляд на кольцо. Искренняя и бесконечно усталая улыбка пронзает ее губы. Даже той ужасной дрожи нет, — как берегла его я, — ее «я» звучит гордо и громко, а серьезный взгляд заставляет верить этим словам. Фролова и правда берегла его как зеницу ока, ведь это — часть Максима, которую он отдал ей лично. Ну и пусть она не была его единственной, и она не обладала его сердцем и мыслями, но эта девушка носила на пальце маленькую, почти незаметную частичку человека, которого она любила. И больше всего сероглазую радовало то, что это кольцо Табаков ей отдал сам. — Меня не будет на балу. Но я буду всем сердцем верить и надеяться на то, что ты наденешь его, даже если оно не пойдет к твоему наряду или каблукам, даже если оно не нравится тебе или тебе противно его носить, — между словами Яна слышит всхлипы, но продолжает внимательно всматриваться в глаза собеседницы, видя ее боль. — Просто надень, ведь оно… хранит мою любовь, — черноволосая закусывает губу и встает.
Больше ее здесь ничего не держит. Она оставляет кольцо и идет, содрогаясь от частых всхлипов. Ее спина немного сгорблена, вид уж очень усталый, но Рыбакова видит, что она чиста. Наблюдая за ее оплошностями и создавая ее образ у себя в мыслях, люди сделали ее обычной шлюхой, которая, словно собачка, бегает за королем, исполняя все его прихоти. Но никто не знал, что он был первым ее парнем и практически единственным, а тот секс с Тимуром произошел случайно. Она была пьяна и даже принимала легкие наркотики. В таком состоянии ей было трудно даже дышать. Фролова всем своим наивным сердцем любила Табакова, но, к сожалению, не смогла повлиять на него. Да и с самого начала девушка знала, что не сможет.
Просто ей хотелось задержатся там, где стоило сразу же уйти.
Просто ее влюбленность захотела держать ее там.
А она подчинилась, ведь нет чувства сильнее любви.
Громкие аплодисменты раздались ей в спину, но она не повернулась. Яна начала хлопать первой, вставая с кресла и веря во внутреннюю силу этой девушки. Это не был дешевый спектакль на несколько актов. Это были самые настоящие чувства, которые рвали ее изнутри.
— Я надену, — шепчет Рыбакова, хоть и знает, что Фролова уже ушла на приличное расстояние. Одноклассница ее больше не слышит, да и не хочет слышать. Сейчас ей стоит выплакаться и создать свой мир, который она собственноручно разрушила, заново — как и Яна в начале лета. Ломать себя намного труднее, чем позволить это кому-то постороннему.
Девушка больше не оборачивалась,
ведь решила,
что хватит ей оставаться там,
откуда стоит бежать, разрушая мосты.
*
Главное — это полет
я падаю и снова встаю
ведь главное — это полет
и мне не страшно, что опять упаду.
Девушка сейчас точно знала, куда она бежит. Не стали ей преградой даже каблуки или Екатерина Евгеньевна, которая хотела уже что-то сказать, но вовремя замолчала, видя, как уверенно, быстро и твердо бежит ее ученица. Женщина даже успела пожалеть Максима, который как раз и сидел в том кабинете. Рыбакова вбежала, рывком открывая дверь, и оглянула помещение. Кроме курящего Табакова здесь сидел еще и Анатолий Персицкий, а также Пелагея Попова. Этих двоих Рыбакова смутно знала, ведь они вдвоем учились в параллели Максима. Знала только — двое спят, но не встречаются. И это не были даже слухи, эта парочка сама говорила так, не скрывая ничего. Темноволосая шумно выдохнула, привлекая внимание, а затем закусила губу.
— Выйдите, пожалуйста, — твердый взгляд и голос со стальными нотками. Поля переводит взгляд на Максима, поднимая одну бровь в немом вопросе. Но парень молчит, внимательно всматриваясь в лицо Рыбаковой, которая ждет около входа выполнения своей просьбы. Он не понимает, что случилось, но знает точно — это важно. Анатолий вальяжно растягивается в кресле, изучая раздраженную девушку взглядом. Он запускает ладонь в копну своих темно-русых волос и приглаживает непослушные пряди. Персицкий также курит, выпуская клубы дыма, и никто не спешит уходить.