— Даже и не собиралась! — и разговор прекратился. Слышались только гудки.
*
Утро выдалось не лучшим. Елизавета Андреевна приехала в дом Рыбаковых очень рано и, естественно, заставила проснуться всех его жителей и даже соседей. В этом темноволосая была более чем уверена.
И вот она такая «идеальная» в строгом классическом костюме с белой сумочкой и туфлях. Как всегда с идеальной прической, с аккуратным макияжем и чертовыми манерами аристократки, которая считает себя выше даже королевы. И даже морщины не выдают ее возраст, все такая же правильная и наигранная.
— Добрый день, — поучительный тон с нотками высокомерия был услышан каждым членом семьи Рыбаковых. Яне всегда не нравился ее голос, она как будто поучала всех как и что правильно делать. Указывала всем на их недостатки, таким образом показывая собственное превосходство. Противная.
— Привет, бабушка, — брат темноволосой понял, что его сестра не будет с ней здороваться, хотя бы первой, поэтому взял дело под свое управление. Он знал, что она терпеть не может свою бабушку.
— А ты подрос Денис, но все же такой неуч, — «похвалить, а тогда оскорбить» — идеальная методика. Эта женщина пыталась понравиться всем, кроме своей же родни.
— Здравствуй, бабушка, — обращение удалось девушке с большим трудом, и именно на него было поставлено ударение в предложении. Казалась, что еще секунда, и она бы начала скрипеть зубами от злости. Как она смеет оскорблять ее брата?
— А ты похорошела Яна, но осталась такой же непутевой… — «непутевой»? Она всегда это говорила девушке. Но раньше Рыбакова не понимала значения этого слова. Сейчас она понимает все, причем прекрасно.
— Ты, бабушка, также не меняешься. Такая же красивая — тебя даже возраст не берет — лесть. Пустая лесть, звучащая с рта Яны, подняла самооценку Елизавете еще немного — И ты осталась такой же наигранной, словно твоя жизнь кино, такой же противной и ненастоящей подлизой. Действительно, не поменялась, — ироничная улыбка проскользнула на губах темноволосой, которая уверенно смотрела в глаза бабушки. С ней Яна всегда была прямолинейной и жестокой, впрочем как и она с ними.
Бабушка не ожидала от внучки, которая раньше хотела быть похожей на нее, такой грубости и даже хамства. Правдивого и заслуженного хамства. Елизавета Андреевна стиснула зубы в попытке не сказать лишнего, чему Яна очень удивилась, ведь раньше эта женщина не сдерживалась. Резала без ножа. Била топором.
Женщина зашла в комнату, которая считалась гостевой и осмотрелась.
— Где ваша мать? — спросила Елизавета, складывая руки на бедрах и внимательно смотря на внуков. В свой возраст бабушка действительно хорошо выглядела, ее довольно стройную фигуру поддерживала воздушная йога — ее хобби. Будучи довольно востребованной актрисой и моделью, женщина вставала каждый день очень рано, что бы успеть сделать все упражнения. Со временем это стало не просто нужным, а и любимым делом.
— Мама на роботе, — бросил мальчик, внимательно смотря на бабушку, которая нахмурилась. Ему безумно не нравилось, как она относится к своей дочке и часто называет ее «блудная». Но он держал язык за зубами и редко говорил наперекор бабушке, не желая ссориться. Слишком хороший. В то время как его сестра вовсю спорила, упрекала, но никогда не кричала. Никогда. Повышения голоса — унижение для нее.
— Что ты стоишь, Денис? Занеси мой чемодан сюда, я безумно устала, — воскликнула недовольно женщина, смотря на внука, и словно в какой-то сцене в кино плавно села на диван. — Еще и так твердо, — она провела ладошкой по сидению дивана и хмыкнула. Действительно, как эта «особь королевских кровей» будет здесь спать?
Мальчик взял не очень-то и тяжелый чемодан и занес его в комнату, ставя недалеко от женщины. Яна же, плотно сцепив зубы, смотрела на происходящее и злилась. Она готова была испепелить взглядом Елизавету. Кстати, женщина безумно возмущалась, когда ее звали коротким «Лиза», ей казалось, что оно не звучит так благородно и роскошно.
— Ты можешь принять душ, или тебе постелить после «тяжелого» пути? — девушка показала скобки пальцами и внимательно посмотрела на бабушку. Мама сказала, чтобы они позаботились о своей родственнице, как бы она их не выводила из себя. Ведь Татьяна хорошо знает свою мать и знает какая она в душе. В детстве ее воспитывал только отец — Елизавета считала своим долгом карьеру и иногда казалось, что она забыла о семье. Именно он готовил в семье, убирался, воспитывал единственную дочь, а также работал преподавателем в университете.
Он успевал все.
— Я пойду в душ, — бросила женщина, прикрывая глаза и делая вид, что она расслабилась. Это значило, что разговор окончен. Было чувство, будто она сделала им одолжение поговорив с ними. Яна, не сказав больше ни слова, выпорхнула с комнаты, считая себя свободной.
Ей нужно было собираться в кафе.
*
В доме Максима сейчас сидел не только его владелец, а и Алена. Она уверено крутилась перед большим настенным зеркалом, смотря на свое отражение. Несколько часов назад, она купила черное кружевное белье и решила им покрасоваться перед парнем.
Фролова имела действительно красивый плоский животик с еле виднеющимся прессом, немного выпирающее ребра, четкие ключицы и впадинку на шее. Также она обладала вторым размером груди и осиной талией. На все это повлияло занятья танцами и тренажерный зал, который девушка посещала очень часто. Она провела руками по округлым бедрам, смотря на худые стройные и длинные ножки.
У Алены также была красивая молочная приятная и гладкая кожа. Она не стеснялась показывать себя, ведь она безумно привлекательная. Девушка училась, но что бы знать что-то — не знала. Она считала, что главное это внешность, ведь с помощью нее можно сделать и все остальное. Наивная.
Также темноволосая считала себя единственной девушкой Максима, закрывая глаза на все его измены, хотя сама не раз изменяла ему. Она была слепа. Сказать, что Фролова его любила — солгать, у нее были смешанные чувства к нему: он привлекал ее как мужчина, но не согревал ее сердце. Это не привязанность, это что-то другое.
Может, страсть и вожделение. Может похоть. Но не любовь и даже не влюбленность.
— Ты безумно красивая, — прошептал Табаков, сидя на собственной кровати в спальне. На нем были только пижамные штаны, которые никак не могли скрыть его накаченного торса, широкую спину, рельефные руки и пресс. Парень понимал, что девушка стоящая перед ним — всего лишь временное увлечение, игрушка. Но симпатичная игрушка.
— Я знаю, — ответила Алена хищно облизывая губи, смотря с огоньком в глазах на парня. Возбуждение — это то, что читалось в ее серых глазах. Кстати, ее ответ был совсем не скромным, в принципе как и она сама.
Она, словно кошка, выгибаясь, подходит к парню и садится на его колени. Любая другая уже бы сгорела от смущения, но не Алена. Она начинает жадно целовать его губы, сминая их. Теперь в ход идет язык, которым она ласкает зубы и язык Максима. Он, жадно обняв ее, дает себя целовать, но вскоре он возьмет инициативу в свои руки. Парень сжимает ее ягодицы и чувствует стон Алены сквозь поцелуй, и ухмыляется.
Тогда он резко кладет, переворачивая ее на спину, на холодную белую постель, нависая сверху. Он уперся руками по обе стороны от головы девушки и продолжал неистово ее целовать. Между ними зажегся огонь страсти. Тогда он переходит на бледную шею Фроловой, целуя ее и ловя очередной стон. Это ее эрогенная зона — ее шея. Он пробует на вкус кожу девушки и покусывает ее, а тогда оставляет засосы на ключицах. Эти метки доказывают, что она — его. Вся. Целиком.
Тогда Максим снимает с нее лифчик и начинает гладить ее груди. Нежная. Приятная. Парень ухмыляется, слыша протяжный стон, он начинает гладить ее соски, оставляя засос на левой груди. Тогда он целует ее все ниже и ниже, обводит языком пупок, оставляя мокрые следы. Девушка стонет и выгибается ему на встречу. Она на пределе.
Тогда он аккуратно снимает с нее уже мокрые трусики и откидает их в куда-то сторону. Фролова уже давно текла от него, даже просто от его присутствия. Он разводит ее ноги и очередной раз сочно целует в губы с языком. Табаков ласкает ее самое сокровенное местечко и, видя как она ловит воздух ртом, словно рыба, скалиться. Алена так доверчиво и одновременно с желанием смотрит на него.