С тоской переворачиваюсь на бок. Теперь ещё одно — Герман погиб в нашем лесу. В голове проносится мысль: а что если в его смерти и правда нет никакой загадки? Он так и не нашёл своё место. Помню, как однажды разговаривали на эту тему. Я спросила, смог бы он пойти на такой шаг, или побоялся. Герман признался, что не раз задумывался о подобном, но вряд ли сможет когда-нибудь взять на себя такой грех. И что подумают мама и папа? Им будет очень больно. Тот Герман, которого я знаю, всегда ставил чужие чувства выше своих. Всегда. Мог ли он настолько измениться спустя десять лет?
Я воспоминаю об угрозах и требовании покинуть город. Мог ли этот человек приложить руку к гибели Германа? И сейчас он нацеливается на меня. Кто-то влиятельный, кто-то опасный. Чем дольше я здесь нахожусь, тем сильнее убеждаюсь, что этого человека будто покрывают власти. Вопрос лишь в том, где он скрывается. Может, член правительства? Или бывший военный? Кто-то из полиции? Если даже и так, то по званию он должен быть выше Олега. Тот, у кого повсюду глаза и уши. Кто пользуется влиянием, связями и ничего не боится.
Если это правда, то дело куда серьёзнее обычного любительского расследования из чувства вины. Это выше всех нас. Не знаю, что ещё получится раскопать, но обязательно сделаю это достоянием общественности. И тогда за дело возьмутся другие люди. Надеюсь, у них получится положить конец череде загадочных исчезновений. Я ещё даже не начинаю писать статью, но уже чувствую, что она вызовет ощутимые последствия.
15. Следующий шаг
Спустя время слабо слышу телефонный звонок. Я всё ещё лежу на кровати среди горы писем. Не заметила, как задремала. Зевая, нащупываю мобильник и не глядя подношу к уху, ожидая услышать Алису. Но из трубки на меня с ходу орёт слащавый голос, напоминающий оперного певца, только этот голос неприятно слушать:
— Арсенева, ты решила довести меня до нервного срыва? Или всё это лишь дурацкая шутка?
Мне требуется минута, чтобы сообразить. Устало запускаю пятерню в волосы, затем провожу ладонью по затёкшей шее.
— Здравствуйте, Арсений Игнатович! — здороваюсь я, скрывая раздражение. — Что случилось?
— Ты правда спрашиваешь меня, Лера? — возмущается он. — А что могло случиться? Разве что я только прочитал белиберду, которую ты мне прислала!
— А что не так со статьями?
Я зеваю и сажусь, устраиваясь поудобнее. Мимоходом бросаю взгляд на часы. Я проспала примерно пару часов. Странно, что Алиса до сих пор не позвонила.
— С первой статьёй всё в порядке! — голос главного редактора постепенно успокаивается и приобретает свою привычную приторность. — Обзор самых запоминающихся летних фестивалей, подведение итогов… Всё прекрасно, я утверждаю! А вот на второй чуть не заснул. Ты серьёзно? — в трубке раздаётся какой-то шум, напоминающий помехи. Затем Синяк начинает цитировать. — Если столкнулись с проблемой трещин на помидорах, но употреблять их в ближайшее время не планируете, есть способ сохранить продукт до нужного момента. Просто засыпьте трещины солью и можете забыть, что такое плесень! — теперь его голос вновь срывается на крик. — Что это за ерунда, Арсенева? Нахваталась лайфхаков из интернета? Не могла хотя бы выбрать самые интересные?
— Я просто пыталась быть оригинальной… — начинаю оправдываться я, но он перебивает.
— Ничего не хочу знать! Всё нужно переделать! В этом наборе текста нет твоей индивидуальности и эстетики, которые ты обычно вкладываешь в свою работу. Один бред!
— Возможно, это потому что у меня обычно другая направленность? — раздражаюсь я. — Могу писать хорошо только о том, что мне интересно!
— Ты должна писать хорошо на ЛЮБУЮ тему! Это твоя работа! — верещит Синяк, и тут я начинаю жалеть, что вообще затеяла этот спор. — Не заставляй меня жалеть, что назначил тебе премию! Даю последний шанс всё переписать до завтра!
Я начинаю представлять, как сижу за ноутбуком и кропотливо выбираю самые выигрышные советы для домохозяек среди лучших способов избавиться от надоедливой пыли и рабочей организацией распорядка уборки. Почему-то от этой картины становится плохо. И я решаюсь рассказать Синяку о своих планах на будущую статью. Зная его слабость к сенсациям, это должно сработать.
— Послушайте, Арсений Игнатович, а что, если я скажу, что готовлю сенсацию для будущего выпуска? — пускаю в ход свой козырь и стараюсь придать голосу соответствующую загадочность: всё как он любит.
Главный редактор на мгновение теряется, но быстро берёт себя в руки:
— Если это попытка отлынуть от работы…
— Ни в коем случае! — решительно перехватываю инициативу я. — Так уж сложилось, что мои дела в Мортиморе переплетаются с работой. Изначально я не планировала об этом писать, но обстоятельства изменились.
— И что за сенсация? — недоверчиво осведомляется он.
Я задерживаю взгляд на письмах: почему-то чувствую себя каким-то предателем или бескомпромиссной карьеристкой. Конечно, родители Миланы Солнцевой с нетерпением ждут эту статью. Это может помочь оживить дело о пропаже их дочери. Но использовать это, чтобы избежать скучного задания… По крайней мере, стоит потратить освободившееся время с пользой. И никак иначе.
— Пока не знаю насколько это серьёзно, — задумчиво объясняю я. — Но попахивает правительственным заговором.
— Неужели? — я прям вижу перед глазами, как Синяк блаженно откидывается на спинку мягкого стула и воображает взлёт продаж журнала "Потерянное поколение" и всеобщий ажиотаж. — Ты в этом уверена? Если это так, то мне даже трудно представить какую шумиху мы поднимем этим разоблачением!
— Дайте мне ещё пару дней, и я смогу дать конкретный ответ! Даже если до заговора не дотянет, моя статья определённо заслуживает внимания.
— Ладно, посмотрим! — соглашается мужчина. — Передам статью о домохозяйках Алине. Жду от тебя отчёт через два дня! Всё, давай, мне ещё нужно дозвониться до Алины.
— До свидания, Арсений Игнатович!
Сочувствую бедной Алине, но почему-то знаю, что ей эта статья удастся намного лучше. Надеюсь, она идёт на поправку. Мы потеряли связь с момента моего отъезда. Чтобы компенсировать это, спрашиваю в мессенджере как у неё дела. Позднее она пишет, что всё хорошо, но с работой туго. Даже на больничном не дают спокойно полежать. Тут уже мы обе надеемся, что скоро это закончится.
Отложив телефон, я убираю письма. Потом опять смотрю на часы и решаю первой позвонить Алисе. К счастью, выясняю, что у них всё хорошо. Просто забыла позвонить. Игорь ещё спит. Сама она поела, разобрала вещи и теперь отдыхает. Мы немного поговорили, а потом я со спокойной душой покидаю комнату. Заглядываю к родителям. Оба дремлют под включенный телевизор. Стараясь не шуметь, захожу на кухню и делаю себе чай.
Ночью без Алисы мне почти не спится. Не хватает её тепла, которое успокаивало меня после кошмаров. В таганрогской квартире у нас разные комнаты, но за эти несколько дней я так привыкла спать на одной кровати, что теперь беспомощно ворочаюсь до самого утра.
Первая половина дня тянется долго. Встаю очень рано, утратив надежду поспать хотя бы пару часов. Привожу себя в порядок, а между тем с кухни уже доносится аппетитный аромат бекона. Сегодня мама охотно разговаривает со мной. Обе делаем вид, что даже не ссорились. Но она подробно расспрашивает обо всех планах на день. Я терпеливо объясняю. Стараюсь относиться с пониманием: всё-таки они переживают.
С отъездом Алисы Леди начинает проявлять ко мне больший интерес. Я делюсь с ней беконом, пока мама не видит, и всё время почёсываю за ухом. Она прям млеет на глазах. Мне нравится чувствовать её поддержку. Конечно, я лишь выдумываю, но в этих жалостливых карих глазах есть какое-то понимание моих внутренних переживаний.