Оля тяжело вздыхает и поворачивается ко мне спиной. Бледные пальчики цепляются за забор. Я выпрямляюсь и даю ей время подумать. К счастью, она нарушает тишину довольно быстро.
— Я сама толком ничего не видела! — бесцветным тоном рассказывает она. — Я задержалась в классе, а Милана сказала, что будет ждать у школы. У неё болела голова, и она хотела подышать воздухом.
— Так, и что произошло когда ты вышла из школы?
Оля вдруг смотрит на меня. Я вижу отчётливый страх. Те события явно оставили сильный отпечаток. Если её родители правда запретили об этом говорить, это была колоссальная ошибка. Девочке явно не помешает проработать проблему с детским психологом. И не менее важна поддержка близких людей. К сожалению, многим взрослым проще делать вид, что всё хорошо. Надеются, что само пройдёт и забудется.
Мне становится мерзко от подобных мыслей. Надеюсь, что сама никогда не буду вести себя с Алисой подобным образом.
— Её нигде не было! — тихим голосом произносит Оля. — Я нашла только брошенный пакет со сменкой.
— Значит, ты не видела похитителя?
Она медлит с ответом. Видимо, до сих пор сомневается, что мне можно доверять, либо боится нарушать запрет родителей. Почему-то мне кажется, её что-то очень сильно напугало в тот день. Вновь опускаюсь на корточки, чтобы наши глаза были на одном уровне. Тянет обнять, но беспокоюсь, что для неё это будет слишком сложно. Всё-таки я незнакомый человек, как и тот кто похитил Милану.
— Ты можешь мне доверять! — мягко убеждаю я. А потом добавляю как бы между прочим. — Знаешь, я и сама за последние дни столько странностей здесь увидела, что готова поверить во что угодно. И обещаю не выдавать тебя, если так не хочешь расстраивать родителей.
Кажется, это помогает. Оля начинает рассказывать. Я прислушиваюсь, чтобы расслышать каждое слово.
— Я… я видела, как она садится в машину. — тихо произносит она.
— Добровольно?
— Д-да… вроде. Я окликнула её, но Милана не услышала. Но ко мне повернулся тот человек, к которому она садилась.
Я непроизвольно наклоняюсь поближе и спрашиваю практически шёпотом:
— А ты успела рассмотреть этого человека?
Мы похожи на двух подружек, которые обсуждают свои секреты. Меня удивляет то, что никто из полиции не взял во внимание такую важную информацию. Тут только два варианта: либо зацепка привела в тупик, либо Оля ничего не рассказывала полиции. Родители могли запретить, и тут я их понимаю: так они пытаются защитить дочь.
— Он был очень странный! — задумчиво описывает Оля, вспоминая детали. — Помню, что очень высокий, во всём чёрном. У него был какой-то рисунок на шее, но я не успела рассмотреть. Потому что он посмотрел на меня, и я увидела его глаза… Они были очень страшные.
— Страшные? — переспрашиваю я.
— Да… Как у монстра!
Я замечаю, что она начинает дрожать, и понимаю, что не стоит заходить слишком далеко. Я и так хожу по тонкому краю. Если у неё начнутся из-за меня ночные кошмары или панические атаки, я этого себе не прощу. Вероятно, детская психика перевернула воспоминания таким образом, что похититель запомнился как какой-то монстр. Это нормально. В каком-то смысле он и является таковым. Но деталь про татуировку может пригодиться: не у каждого такое встретишь.
— А ты можешь описать его машину? — интересуюсь я, в надежде дополнить картину.
Оля качает головой:
— Чёрная. Это всё, что я помню. Он посмотрел на меня и тут же уехал. Остался только пакет со сменкой. Я его подняла. Думала, Милана просто забыла.
— А она предупреждала, что собирается с кем-то уехать?
— Нет. Она вела себя как обычно. К тому же мы собирались остаться на школьный кружок. Поэтому я удивилась, но решила, что она его знает, раз сама села. Ещё и обижалась, что уехала не попрощавшись. Какая ж глупая я была!
— Что ты! — я ласково касаюсь её плеча. Моя догадка подтверждается: Оля непроизвольно вздрагивает. Тогда я спешно убираю руку. — Любой на твоём месте поступил бы точно так же!
— Но я так ничего и не рассказала! — по её щекам скатились первые слёзы. Оля раздражённо смахивает их рукавом куртки и зло глядит на меня. — Родители сказали, что полицейские помогут. Я только им рассказала, но в итоге Милану так и не нашли! И никто об этом не говорит, даже в школе!
Ясно, значит, полиция всё-таки в курсе! Я стараюсь как-нибудь её утешить:
— Эй, не плачь, всё нормально! Главное, что ты сейчас решилась рассказать. Иногда в самых сложных и запутанных делах новые детали появляются спустя долгое время. Твои слова обязательно помогут ускорить процесс.
— Но Милана ведь не вернётся, правда? — шмыгнув носом, спрашивает Оля.
Я прикусываю губу, глядя в покрасневшие глаза. Мне так хочется её утешить и обнадёжить, но не хочу лгать. Прошло слишком много времени, и Милана вряд ли до сих пор жива. Но как сказать об этом ребёнку, который винит себя в произошедшем?
— Мне очень жаль! — с тяжёлым сердцем выражаю сочувствие я. — Главное, постарайся сама быть осторожней. Не подходи к незнакомцам.
— Уже! — со вздохом бурчит ученица. — Теперь не выхожу из школы, пока мама не приедет.
Вполне разумная осторожность, пока виновника не поймают. Где-то внутри кольнуло чувство вины из-за того, что вынудила её прийти. Я коротко смотрю по сторонам, словно проверяю наличие опасности. А потом с лёгкой улыбкой обращаюсь к Оле:
— Давай тогда я провожу тебя до дверей школы и лично прослежу, чтобы ты без происшествий зашла внутрь?
Она согласно кивает. Напоследок всё же добавляю:
— И ещё, Оля, понимаю, что тебе страшно, но попробуй поговорить с родителями о своих чувствах. Возможно, они не знают, как тебе тяжело. Не стоит нести этот груз молча.
— Не знаю, — пожимает плечами девочка. — Не думаю, что они поймут.
У меня тоже есть сомнения. Но не мне судить незнакомых людей. Пусть хотя бы знают о наличии проблемы.
Немного подумав, роюсь в карманах и достаю листок с номером Олега. Из сумки извлекаю ручку, старательно перечёркиваю номер, а на обратной стороне пишу свой.
— Вот! — протягиваю его Оле. — Если возникнут какие-то проблемы, любые, просто позвони, и я постараюсь помочь.
Она впервые за это время улыбается и с благодарностью прячет мятый листок в рюкзак. Потом я провожаю её до дверей. Когда мы собираемся покидать площадку, её друзья тут же бегут и накидываются с вопросами. Мне приятно, что они так беспокоятся за свою подругу. С улыбкой наблюдаю, как она всё объясняет.
В итоге они нас отпускают и возвращаются к стенке. Когда мы проходим под окнами здания, Оля неожиданно цепляется за мою руку. Я удивляюсь, но с готовностью сжимаю холодную ладошку, согревая своим теплом. Прощаюсь с ней возле дверей и жду, пока она скроется за ними. Бледное личико при этом приобретает утраченные краски. Достаточно всего пары слов и простых действий, чтобы поддержать ребёнка. Вроде бы мелочь, но так много значит.
С тоской покидаю территорию школы, надеясь, что у неё всё будет хорошо. Я потратила здесь почти пол часа, и никто из персонала меня не заметил. Охрана так себе. Поправляю на плече сумку и начинаю переходить дорогу, где на обочине меня ждёт папина девятка.
Неожиданно выскакивает неизвестная машина и на огромной скорости несётся прямо на меня. Я едва успеваю отскочить назад и валюсь на мокрый тротуар. Машина, не сбавляя скорость, проносится в миллиметрах от меня. С визгом двигателя, исчезает так же неожиданно, как появилась. Не успеваю запомнить номера или рассмотреть водителя, но отчётливо помню, что это был чёрный ниссан альмера с тонированными окнами. Уж не его ли видела Оля год назад? Должно быть, совпадение.
Рядом доносится голос незнакомой женщины, но я не обращаю на неё внимания.
— Куда только несётся, окаянный! — ругается на всю улицу незнакомка. Затем помогает мне подняться. — Ты в порядке, дочка? Может, скорую вызвать? Этот ирод едва тебя не переехал!
Я вежливо отнекиваюсь, а сама борюсь с приступом внезапной тошноты. Неизвестная машина лишь подтверждает подозрения о том, что за мной следят. И, похоже, они только что пытались меня убить.