19. За минуты до смерти
— Я не понимаю!
В ушах звенит, от чего головная боль вновь напоминает о себе. Но я уже не обращаю внимания. Беспомощно вглядываюсь в лица родителей. Не знаю, как реагировать на заявление профессора. Это ведь полная чушь!
— В их защиту могу сказать, что они лишь неофиты! — добавляет Леонард Сергеевич. — Их задачей является выполнять приказы. Но как же далеко ты была от истины, Валерия! Рыться в архивах, серьёзно? Могла бы просто прийти ко мне и задать вопросы. Знаешь ведь, что я замечательно разбираюсь в истории Мортимора.
О тебе я и не вспоминала до этой ночи! Гнев отпечатывается на моём лице и делает черты более резкими, враждебными. Но что-то не даёт слететь этим словам с губ. Быть может, страх разозлить старика и ускорить предстоящее убийство.
Но тут меня внезапно осеняет — я видела его совсем недавно в библиотеке. Тот импозантный мужчина, который проходил мимо читального зала с библиотекаршей. В тот момент мне казалось, что он даже не заметил меня. Да и я не обратила должного внимания. Не признала давно знакомые черты лица.
— Он лжёт? — сглотнув несуществующую слюну, обращаюсь к родителям. Они напряжённо молчат. И тогда я срываюсь на крик. — Отвечайте!
Голова тяжелеет. Очень туго соображаю. Видимо, мне вкололи двойную дозу неизвестного препарата. Невольно подаюсь вперёд, но тело плохо слушается.
Мама вновь начинает плакать и скрывает лицо за носовым платком. Отец виновато отводит взгляд. Я едва сдерживаюсь, чтобы не подойти и хорошенько встряхнуть их обоих. Им повезло, что сейчас я слишком слаба. Злость перекрывает другие эмоции.
— Подождите снаружи! — небрежно приказывает профессор моим родителям. — Сейчас только помешаете ей соображать.
— Хозяин… — осмеливается возразить мама, но быстро умолкает.
Меня передёргивает от этого слова. Поверить не могу, что они подчиняются этому ублюдку!
— Как вы могли…
Не могу даже вообразить, как это возможно. Хочу прочитать хоть толику объяснений на их лицах, но перед глазами уже всё плывёт.
— Мы предупреждали тебя, Лера! — внезапно вмешивается отец. — Просили уехать. Почему ты такая упрямая?
— Хватит! Убирайтесь! — рявкает старик.
Им остаётся только подчиниться. Я опускаю взгляд в пол, не в силах смотреть на удаляющиеся размытые спины. Меня коробит от их предательства. Или это реакция на препарат? Неужели этот старик прав? Разве они могли кого-то убить? Особенно Германа! Слышу спокойный голос:
— Надеюсь, теперь у меня получилось достаточно тебя заинтересовать, чтобы ты захотела услышать с чего всё началось!
Как будто у меня есть выбор! По тону понимаю, что ему это нравится: чувствовать себя творцом истории и властелином других судеб. Ему всегда нравилось преподавать, он рассказывал историю с осязаемым удовольствием. Ту же самую страсть я улавливаю и сейчас. Моё молчание он расценивает за согласие и начинает говорить.
— Давай перенесёмся в прошлое на восемьдесят один год назад! Со временем молодое поколение всё меньше придаёт значение памяти героям, что очень зря. Память и уважение — всё, что у нас осталось. Тех, кто защищал нашу родину до последней капли крови и сражался в тылу, осталось очень мало. Я появился уже позднее, но мои родители являлись ветеранами войны. Благодаря ним и моей бабушке, я до сих пор с пониманием и уважением отношусь к заслугам Красной армии и простого народа. Трудно представить, Валерия, на что тогда способны были пойти люди ради защиты своих родных! Разве сейчас народ способен так сплотиться? Это ваше поколение зумеров, или как вы их там называете? Этих людей ничего не волнует!
Профессор делает небольшую паузу, давая мне возможность обдумать его слова. Но я лишь мерю его презрительным взглядом.
— Всё началось с того, что во вторую Мировую войну немцы вторглись на территорию Советского Союза, — не унывая, продолжает Леонард Сергеевич. — К середине октября сорок первого года немецкие танки подступали к Таганрогу. Их путь пролегал через Мортимор, а тогда это был даже не город, а такой маленький посёлок, где среди сосен стояли лишь несколько домов. Все мужчины ушли на фронт. Остались только старики, женщины и дети. И среди этих женщин была моя бабка, Ангелина Петровна Быкова. На тот момент она была беременна пятым ребёнком. Муж погиб на фронте. Ей предстояло одной поднимать пятерых детей. В этот период люди мало задумывались о будущем. Мечтали только продержаться хотя бы ещё один день. Наши земляки были загнаны в ловушку. Ангелина Петровна не могла больше наблюдать, как страдают её дети. Когда самый младший из четверых, Алексей, скончался буквально за несколько часов до наступления войск, она должна была попытаться сделать хоть что-то. Остальных сыновей оставила соседке и отправилась в леса поискать хоть что-то съедобное. Там-то она и наткнулась на немецких оккупантов. Они напали на неё, наплевав на беременность, избили, обесчестили и оставили умирать среди гниющей листвы. У бабушки случился выкидыш. Ребёнок появился мёртворождённым прямо там, в лесу. Она истекала кровью, но до последнего двигалась назад, даже когда приходилось ползти из-за нехватки сил. Не могла оставить детей, хоть и понимала, что всё равно не защитит. Такой сильной она была! И вот, среди старого орешника и вымахавших до небес дубов, Ангелина Петровна повстречала её, королеву мёртвых!
Я, которая до этого момента безучастно сверлила взглядом пыльный пол, вдруг поднимаю глаза на его лицо: мрачное, сосредоточенное, но без намёка на розыгрыш. Напротив, старик говорит об этой странной королеве с таким благоговением, что я невольно сама начинаю её опасаться.
— Ты веришь в новую жизнь после смерти, Валерия? — с придыханием спрашивает профессор, вгоняя меня в ступор. — И это не просто жизнь, а власть и могущество над слабым видом. Ещё один дар — бессмертие!
— Вы безумец! — сквозь зубы цежу я. Понимаю, что разговор продлевает мне жизнь, но с каждой секундой меня сильнее парализует отчаяние. Я одна против неизвестного количества людей. Здесь же мои родители, которые могут пострадать из-за меня, или, напротив, собственноручно оборвут мою жизнь, если им прикажут. Становится ещё страшнее от этой мысли. — Вы все безумные!
Леонард Сергеевич лишь усмехается:
— Ты можешь назвать безумным любого в этой резиденции, но только не меня. Скоро поймёшь почему! Давай вернёмся в сорок первый год! Бабушка позднее рассказывала, что в тот момент в лесу подумала, что за ней явился ангел смерти. До такой степени величественной, прекрасной и устрашающей была королева. У неё были такие острые длинные клыки, что она запросто могла убить её прямо на месте. Королева мёртвых спала вот уже более ста лет, пока её не потревожили вражеские войска, вторгнувшиеся в леса. Голодная, одичавшая, она за много километров почувствовала запах человеческой крови и явилась за первой жертвой. Но что-то заставило её передумать. Полагаю, она почувствовала мужество, которое помогало бабушке держаться. А ещё увидела мёртвое дитя у неё на руках. Это пробудило в королеве ярость по отношению к тем, кто совершил злое деяние. И она пощадила Ангелину, предложила сделку взамен на спасение города. Бабушка согласилась, не раздумывая. Терять ей уже было нечего.
Королева перебила часть немецких войск ещё на подступах к Мортимору. У них не было шансов даже с внушительным арсеналом. Она была прекрасна, молниеносна и очень сильна. Каждая капля крови делала её только сильнее. В итоге немецкие оккупанты были вынуждены сменить маршрут и обходить Мортимор стороной. Они так и не пересекли границы города ни разу за годы войны. Вдоволь насытившись кровью, королева излечила Ангелину своей кровью. Вместе они стали основателями нашего домена.
— Домен? — сухо переспрашиваю я. — Так Вы называете свою секту?
Начинаю догадываться, что все исчезновения были осуществлены с целью жертвоприношения. Очень сложно воспринимать бредни старика, но я точно знаю, что он правда не безумец. Жажда власти ему не чужда. Трудно представить, что он наплёл своим последователям, чтобы они соглашались на такие преступления. Но разве стоит оно того? Невольно появляется желание разобраться. И потянуть время. Шансов мало, но вдруг меня найдут.