Я все-таки совершенно ненормальная, потому что от этих слов даже в носу начинает колоть. Даже находясь в кино с любимым папашей, готовым скупить ей все игрушки и весь попкорн мира, она выбирает меня.
— Вот твой чай, — я ставлю на стол кружку и требовательно вытягиваю руку. — А теперь давай-ка сюда червей.
Роберт выуживает из кармана брюк блестящую упаковку и, не двинувшись с места, протягивает ее мне. Ухмыляется: мол, подойди и возьми.
Фыркнув, я шагаю к нему и дергаю мармелад к себе. Делаю это не слишком ловко, потому что захватываю не только упаковку, но и заодно его палец.
— Так и сказала бы, что хочешь есть из моих рук, — не задерживается он с самодовольным комментарием. — Я-то только за.
— Чай пей, кормилец, — парирую я и намеренно отступаю подальше, чтобы не вспыхнуть от озорных огоньков, пляшущих в его глазах.
На счастье, на кухню в этот момент забегает Полина, сообщить, что в гостиной все готово к ее выступлению. Она успела переодеться, а вместо огромной короны на ее волосах красуется гораздо более скромная диадема. Домашняя, как мы ее называем.
— Пей скорее чай, а то у меня там микрофон разряжается, — поторапливает она, заметив кружку в руках отца. Аргумент, достойный аплодисментов, с учетом того, что микрофон — это моя старая массажная расческа.
Роберт послушно подносит чай ко рту, делает глоток и, сморщившись, ставит кружку на стол.
— Это что, полынь, заваренная с укропом? Пить невозможно.
Почти. Это желчегонный сбор, который терапевт выписывала Полине около года назад, когда она отказывалась от еды. Чай у меня кончился, и я конечно забыла его купить.
— Он был очень полезный, — давясь смехом, я забираю со стола чашку и выливаю ее содержимое в раковину. — Ну раз уж не хочешь — пошли смотреть представление.
9
Роберт
Глядя как Полинка, зажав расческу в руке, один за другим делает реверансы, я безостановочно ей хлопаю. Снежок так вообще засунула в рот пальцы и присвистывает в лучших футбольных традициях.
— Вот это ты у меня поэтесса! — верещит она, когда дочка подходит к ней за зрительскими объятиями. — С таким выражением читала, что у меня до сих пор мурашки.
И показывает свое предплечье, сплошь покрытое пупырышками. Кожа у Рады почти такая же светлая как волосы, запястья аристократичные, тонкие.
— Я не поэтесса, потому что стихи не мои, а из книжки, — резонно замечает Полина и следом говорит уже для меня. — Я еще очень много разных знаю. Но сегодня все рассказывать не буду. Придешь в другой раз — тогда.
— Давай послезавтра? — предлагаю я, чувствуя на щеке пристальный взгляд Снежка. — Если конечно мама будет не против.
Теперь дочь смотрит с подозрением.
— А завтра ты чем будешь заниматься?
Я ловлю себя на том, что улыбаюсь. Бойкая такая. Спрашивать не боится и за словом в карман не лезет. Вся в Радку.
— Завтра я поздно освобожусь. Помнишь Виталия? Он тебя как-то с днем рождения поздравлял. Мы с ним в Улан-Удэ поедем помещения для складов осматривать. Это почти тысяча километров туда-обратно.
Я специально объясняю подробно, чтобы не думала, что я отмахиваюсь или имею дела поинтереснее, чем провести время с ней. Полька все на лету схватывает, так что пренебрежение или вранье почувствует сразу. Мне вообще нравится, как Рада ее воспитывает: что относится как взрослой и всякую ерунду про папу-космонавта не выдумывает.
— У нас у девочки одной в садике бабушка из Улан-Удэ, — задумчиво выдает Полина. — Они к ней иногда ездят. Говорит, что это далеко.
Проверила и поверила, — думаю я. Не слишком-то и доверяет она мне на слово. Да и как ее винить? Я бы и сам не слишком доверял отцу, появляющемуся пару раз в год.
Сложно с ними все. Каждый раз, побыв несколько дней здесь, возвращаюсь домой с тяжелой душой. Первое время было легче: когда дочка малышкой совсем была — только спала, ползала и плакала. Я как не склонный к лишним сантиментам, про себя все понимал: что от ответственности за последствия той ночи не откажусь, но и совесть на плаху не кину. В конце концов, меня ведь никто не спросил, хочу ли я становится отцом. Это решение Рада приняла единолично. Но по мере взросления Поли я стал все сильнее прикипать. То ли у меня возраст наконец «дошел», то ли детьми со временем проникаешься, то ли потому что Полинка такая классная росла. Дети друзей никогда не вызывали во мне такого восторга, даже пацаны.
Побудешь с ними несколько дней, а потом весь путь домой в самолете себя изводишь: что дочь фактически без отца растет, и что деньгами и подарками будто откупаешься. И по прилете всегда обещаешь себе, что в ближайшее время выкроишь неделю и приедешь к ним. Но потом жизнь снова закручивает в рабочие жернова, проблема лезет на проблему, и ты наивно думаешь: вот еще немного, еще чуть-чуть и поеду. И в итоге все остается как есть: ежемесячные переводы на карту и для успокоения совести оплата путевок на море.