Фил отыскал в темноте руку Джима, пожал её и прошептал:
— Ну зачем ты?.. Зачем? Теперь они взяли двоих…
Один из членов суда заглянул в лежащий на столе список, поморщился и сказал:
— Детский сад… Филипп Годар — четырнадцать лет… Или вот Джим Бойд — десять лет… Дети…
Другой член суда, поосанистей и полысее, посмотрел на него со скорбным сожалением:
— А вот увидите…
Он поводил по списку пальцем и крикнул:
— Чарли Синг, Филипп Годар и Джим Бойд!
Он слегка повернулся к тому члену суда, который был менее осанист, и торжествующе объяснил:
— Все с завода Сто семьдесят три. Обвиняются в срыве производственного плана, в антиамериканской агитации, в организации забастовки.
В зал ввели Фила, Джима и старенького Чарли Синга. Чарли приветливо улыбнулся сидящим за длинным столом и поклонился.
Это сразу не понравилось осанистому. Он заворчал:
— Ну, нечего, нечего… Меня не проведёшь… Филипп Годар! Вы обвиняетесь… — Осанистый прочитал, в чём обвинялся Фил.
Фил подошёл к столу.
— Это всё? — спросил он.
— А вам этого мало?
Заседание только что началось, и обвинитель был непрочь поговорить, порисоваться перед другими членами суда и полюбоваться собой.
Фил сказал:
— А не я ли обвиняюсь ещё и в том, что рабочим нехватает заработанных денег, что они живут впроголодь, в постоянном страхе перед увольнением? А в том, что нас обсчитывают, штрафуют без причины, уж наверно я виноват?..
— Помолчите! Вот видите? Вы сказали: детский сад… А за спиной вот такого ребёнка всегда стоит взрослый.
— Верно, ваша милость, — сказал Чарли Синг, — это уж так… А за спиной взрослого стоят дети… И уж наши-то дети увидят другую Америку — свободную, счастливую… Наши-то дети не подведут, уж это так…
Старенький Чарли Синг хотел ещё что-то сказать, но осанистый член суда вдруг утомился и объявил перерыв. А во время перерыва предложил решить дела всех трёх обвиняемых заочно.
Скоро Джиму, Филу и Чарли Сингу прочитали решение суда:
— Чарли Синг за антиамериканскую деятельность приговаривается к одному году исправительной тюрьмы… Что вы имеете сказать?
— Я хочу сказать, ваша милость, что год — не такой уж большой срок. И если я до сей поры был неисправим и думал, что живу в свободной стране, то через годик я исправлюсь. Непременно исправлюсь… А за это время мои детки, это которые за моей спиной, подрастут… У меня их много. На одном нашем заводе тысячи три деток. И все растут… До свиданья!
Чарли Синга увели.
Джиму и Филу объявили, что они отдаются под надзор полиции и, если будут замечены в антиамериканской деятельности, опять предстанут перед судом, но тогда уж решение будет строгое, несмотря на их возраст.
Фил побледнел. Джим никогда не видел его таким. Во время чтения приговора он всё время порывался что-то сказать, крепко сжимал плечо Джима и не отрываясь смотрел в свиные глазки осанистого члена суда. Когда судья замолчал и положил на приговор волосатую ладонь, Фил вздохнул и поджал губы. Он всегда так делал, когда принимал твёрдое решение. Джим хорошо знал это и сразу успокоился.
В дверях Фил остановился. Остановился и Джим.
— Ну? — удивился судья.
Фил откашлялся, расправил грудь и многозначительно произнес:
— До скорого свиданья!
Джим подхватил:
— До скорого свиданья!
И хотя у «дятлов» получилось это звонко и весело, лицо у осанистого члена суда стало испуганным и озабоченным.
ЮГ И СЕВЕР[5]
1. ПРЕДРАССВЕТНЫЙ ВЕТЕР
Солнце уже наполовину вылезло из-за моря, а люди, живущие в долине, видели только его розовые отсветы на вершинах гор.
Свежий ветер вырвался из ущелья, прижал к земле густой кустарник, поиграл верхушками сосен и помчался над полями, оставляя в пшенице узкий дрожащий след.
На краю города Сеула ветер разметал сухие листья, завернул в узкую улочку и вылетел на площадь. Здесь он набросился на белый каменный дом, смахнул с потемневшей черепицы пыль, постучал в закрытые ставни и стал свирепо дуть на полотняную вывеску, прибитую между первым и вторым этажами.
На жёлтом полотнище ядовитой киноварью пылали английские буквы:
«ВЕСЕЛАЯ ЦАПЛЯ»
До прихода в Южную Корею американских войск ветер трепал другую вывеску — та висела на позолоченном шесте, и от крыши к земле по чёрному фону бежали японские иероглифы: