Густой голос окликнул:
— Бой!
Лапа исчезла. Вместо нее показались руки и разметали сучья.
— А ну, мышатки, выбирайтесь на солнышко!
Поражённые такими быстрыми превращениями, земляки вылезли из берлоги. Перед ними стоял высокий, сухой старик в меховой ушанке. К нему жалась большая лохматая собака. Её-то старик и называл «Бой». И старик и собака глядели на ребят весёлыми глазами и улыбались.
Старик расспросил ребят, как они сюда попали, и когда узнал, что им надо в Прохладную Долину, покачал неодобрительно головой:
— Так, так… Я доведу вас до дороги. Зайдём в мою фанзу… Бой, не крутись под ногами!.. Раз уж так случилось, вместе и поужинаем… Американцы запретили нам иметь оружие. Интересно, скоро ли они запретят летать птицам и рыбам плавать? — Старик усмехнулся. — Я сорок лет охотничаю в этих лесах. Меня так же трудно свалить, как это дерево — корни глубоко: чем старше, тем глубже…
Старик показал ребятам самострел, тройку золотых фазанов, поражённых его стрелами, похвалился своей старой собакой Боем, которая, зная, что охота запрещена, перестала лаять и делает своё дело молча.
Фанза старика стояла на опушке леса.
В ожидании ужина старик поставил перед ребятами деревенскую снедь — вяленую рыбу и яйца — и принялся щипать птицу.
Старик был рад гостям и говорил не умолкая:
— Вот при японцах было… Я растил рис, помещик брал его себе — мне оставалась солома… Был неурожай. Целую зиму я выкапывал из-под снега горькие корни. Но к весне не стало и корней… Я отдал сына на год в город на фабрику… Он убежал. Его поймали и били палками… А на моей фанзе разметали крышу и сожгли… Я не забыл этого. Не забыл и сын. Когда ему исполнилось пятнадцать лет, он убежал в горы и отыскал Ким Ир Сена. И они ходили вместе по Корее и убивали японцев… Пришли русские и сбросили японцев в море… Мой сын работал в крестьянском народном комитете. Комитет поделил между крестьянами помещичью землю. Но пришли американцы. Моего сына бросили в тюрьму… Корею поделили на юг и север… На севере новая жизнь уже началась — там Ким Ир Сен. А здесь опять в силе страшный закон «семь — три»…
— Что это такое? — спросил Пек Чан.
Старик вынул из миски десять долек редьки. Уложил рядышком. Покачивая головой, заговорил нараспев:
Все трое долго молчали.
Сидя на пороге, ребята маленьким топориком рубили сучья для костра. Старик опускал вертел с фазаном в весёлое пламя и рассказывал ребятам, как из коры делать лепёшки, как искать ячменные зёрна в норках полевых мышей и как отыскивать в лесу воду для питья.
Старик начинил брюхо одной из птиц орехами и улыбнулся Пек Чану:
— Этим ты угостишь приятеля в пути.
После ужина старик набросал на глиняный пол пушистых шкурок и сказал:
— Тот долго живёт, кто прежде солнышка встаёт. А ещё дольше тот живёт, кто вместе с солнышком уснёт…
Но Кай Су долго не мог уснуть. Сначала ему мешал залетевший в фанзу жук. Он грозно гудел и ударялся в стены, а Бой глухо ворчал.
Потом, кашляя и охая, поднялся старик и подошёл к окну. Он долго смотрел в дырочку в промасленной бумаге, и Кай Су показалось, что старик с кем-то разговаривает.
Со стороны леса раздался крик совы. Бой засуетился и, скуля, стал царапаться в дверь. Старик оторвался от окна, сказал собаке: «Щип!» Кай Су едва успел закрыть глаза. Он понял, что старик прислушивается к их дыханию, и стал слегка всхрапывать.
Совиный крик повторился. По лицу Кай Су пробежала струйка холодного воздуха. Дверь фанзы открылась и закрылась.
Шлёпнув Пек Чана по щеке, Кай Су вскочил и подбежал к окну. Небо розовело, и можно было разглядеть старика. Он неподвижно стоял лицом к лесу. Возле него, нетерпеливо перебирая передними лапами, стояла собака. Торчащие уши её вздрагивали.