— Завтра побудешь один. Меня вызывают в контору на весь день.
Утром Петр Иванович-младший пришел раньше срока и сразу почувствовал себя одиноким, беспомощным. Все, что вчера было таким ясным, понятным, вдруг забылось, куда-то исчезло. Он со страхом ждал, как сейчас войдут ребята, придут к нему с вопросами, станут просить задания, разъяснения, а он не сможет им ответить, запутается сам, и тогда…
Каким страшным казалось это «тогда»…
Цех наполняется ребятами. Как прежде Петру Ивановичу-старшему, они кричали ему теперь — здравствуй, и он отвечал всем и каждому. Первым подошел Сашок. Молодой начальник обрадовался ему, как родному.
— Чего скажешь? — И в глазах радость, любопытство. — Как там?
Спрашивал, хотя знал все до малейших подробностей. Просто хотелось за этими словами погасить свой страх, оттянуть тяжесть своего положения — начальника цеха.
— Приготовь задание… Кончаем вчерашнее.
— Приготовлю… А все же как там?
— Не сдаем… Они смотрят на меня, а мне кажется, что они видят тебя…
— А чем ты хуже меня? Ребята у нас дружные, вот что главное.
— А ты как? — спросил Сашок.
Тот покачал головой.
— Боюсь… Пока с Петром Ивановичем рядом стоял, будто все знал, понимал, а ушел он…
— Не тоскуй! Поддержим всегда, Петр Иванович.
Это неожиданное величанье задело за живое начальство. Он искренне обиделся.
— Это еще что за подхалимство?.. Петр Иванович! Скажите пожалуйста…
— Обожди! — перебил его Сашок. — Ты подумай сам: ну как мне тебя здесь в цеху звать? Ты лицо государственное, начальник цеха. Звать тебя начальником цеха — скучно. Товарищ Самойлов. Тоже нехорошо — по-чужому… Петька?.. нельзя… Так и остается — Петр Иванович… На улице, там другое дело, а здесь иначе не выходит… Словом, я пошел, ребята ждут.
Подошли сразу двое: одному задание нужно, у другого вопрос. Прошло все просто, дружески. Подошел Медведев.
— А Петр Иванович где?
— Зачем он тебе?
— Раз спрашиваю, значит, надо.
— Сегодня его не будет.
— А если мне его надо по делу.
— Говори мне.
Сказал спокойно, твердо, перебирая на столе бумаги.
— А если я не желаю тебе говорить?
— Все же придется сказать. Сорвать производство нельзя.
— Может, заставишь отчитываться перед тобой?
— Перед производством будешь отчитываться, перед фронтом. Он хозяин, ему работаем.
— Много брать на себя собираешься, как я вижу.
— Пока нет.
— В начальники полез! Величать заставишь: Петр Иванович!
— Это мне ни к чему, — и голос его сразу стал твердым. — А требовать буду настоящей работы. Вот на этом уж не взыщи.
— Жаловаться будешь?
— Жалуются те, кто на себя не надеется. — Сделал движение, как будто собирался уйти. Медведев забеспокоился.
— Значит, Петра Ивановича не будет?
— Нет.
— Так может, ты? — В голосе заискивающие нотки.
— Посмотрим. Вместе легче разобраться.
Медведев раздвинул чертеж.
— Не клеится этот угол. Срежешь здесь край, тут не укладывается, а если здесь…
— Так, — подсказал сам себе Петр Иванович. — Действительно. Обожди… А если взять так… — он сделал движение карандашом по чертежу. — Не примерял?
— Нет.
— Давай проверим.
Взял чертеж и пошел к станку. Через несколько минут деталь была сделана.
— Ну, ясно море, — рассмеялся Медведев. — Сколько мучился, а она вот тебе…
— Так, значит, и будем делать, — облегченно вздохнул молодой начальник и пошел по цеху. Он не заметил, что за ним следил десяток глаз ребят. Они видели, как Медведев подходил к начальнику цеха, слышали вызывающий разговор Медведева и его полное поражение, но Петр Иванович-младший и не думал о другом: «Не сорваться бы только…»
День был бесконечно длинным и тяжелым. И только к самому гудку пришел Петр Иванович-старший. Присел на стул, спросил:
— Ну, как?
Младший ответил спокойно, громко, чтобы слышали многие:
— Ребята не посрамят вас, Петр Иванович.
Потом прошелся по цеху, останавливаясь возле станков, наблюдая работу. Остановился и возле Медведева.
— Не сдаешь?
— Не должно бы.
— Вот и хорошо. Для фронта работаем.
— Ясно! — согласился Медведев.
Гудок заполнил цех.
Советские войска входили в Германию.
Второй год в деревообделочном цехе командовал Петр Иванович-младший.
Утром обычно он уходил в контору к заместителю директора.