Месяц июль. Климка и Стратон уже сдали заводу триста кулей угля. У них заложена еще одна яма, вкатили они в нее двадцать больших сосен. Закиданы поленья землей и тлеют. Как только пробьется где язычок пламени, Климка на него лопату земли и нет язычка. Курится яма едким дымом, попадет дым в глаза, и надо их мыть холодной водой из Каменки, не то покраснеют и начнут слезиться.
— Дедушка.
— Ну, Климка.
— Давай купим корову!
— Да на што ты ее купишь?
— А вот на это, на уголь. Попросим денег в конторе, дадут… Будет готова эта яма, и заплатим.
У Климки большие расчеты на яму, громадная она.
— Ежели денег дадут, можно купить, — соглашается дед.
— Сена для нее накосим по полянам… Иди-ка домой и в контору, я здесь один справлюсь…
— Справишься ли?
— Вполне. Иди, дедушка.
Стратон рад, ему давно охота домой, отдохнуть. Не по летам работа. Поработает старик топором, после того всю ночь ломит плечи, спину.
— А ты здесь не прогляди. Как огонь появится, скорей его землей. Если осилит тебя — все сгорит, вместо угля зола останется.
Климка, оставшись один, особенно внимательно следит за ямой. У него все время наготове лопата земли. Днем было легче. Иной раз и выскочит огонек, попрыгает желтой белкой, развернет пушистый хвост, но Климка раз его лопатой — и нет белочки.
Ночью трудней, устал Климка. Чаще запрыгали огни-белки, веяли хвостами. Климка бегал вокруг ямы. Всю ночь боролся с ними.
К утру пришел Стратон и сменил парня.
— Дали денег, дедушка?
— Дали.
— Ты косу принес мне? Я буду между дел косить сено.
— Ну ладно, спи. Ишь разработался, не заленись.
— Не заленюсь, у меня жадность к работе.
Купили корову. Стратон принес косу, и Климка, сокращая часы отдыха, косил по полянам траву. Раза три в неделю приходила в лес Олька, в звонком бидончике из белой жести приносила молоко, и Климка пил его большой алюминиевой кружкой. Парень редко бывал на заводе, некогда было, и он выспрашивал Ольку про заводскую жизнь.
— На площади памятник будут ставить. Камень уже возят. И кругом памятника сад, — рассказывала девочка. — А меня приняли в школу.
— Домна как?
— Горит.
Климка и сам знал, что домна в порядке, из своего шалаша он видел черный дым от нее. Каждую ночь, когда спускали чугун, на небе полыхало зарево. Знал, а все-таки спрашивал.
Олька уходила с пустым бидоном, Климка провожал ее из леса на дорогу и всегда наказывал:
— Корову берегите. Подзаработаем — и Борца сменим, купим молодую лошадь.
У Климки играла фантазия. Ночами, когда он дежурил и засыпал землей шальные огоньки на яме, думал он, что со временем перетряхнет домишко, Ольку пошлет учиться в город, а сам — в ликвидацию неграмотности. Настоящую школу ему не кончить, поздно, а ликвидацию он одолеет.
Фантазия тащила Климку в комсомольский оркестр. Там он будет играть на сцене и дуть в большие медные трубы.
Был день, когда чуть не рухнули все Климкины фантазии. Повалили они с дедом Стратоном большую сосну, и упала она неладно. Задела за дерево, пошла не в ту сторону и грохнулась так, что дед насилу успел отбежать. Не успей он, погиб бы под сосной. Но дед с перепугу бросил пилу, и сосна прижала ее. Нечем пилить, надо доставать пилу. Вырубили длинный шест, приладили его концом под сосну и давай гнуть через пень. Хотели приподнять сосну и выдернуть пилу.
Оба гнули шест, а сосна не поднималась, тогда дед Стратон повис на шесте, чтобы увеличить тяжесть, но шест выдал, он переломился, и Стратон упал спиной на твердую землю.
Застонал старик, а Климка испугался и не знал, что делать.
— Климка, помоги мне встать, — позвал глухо дед.
Помог ему Климка подняться и дойти до шалаша. Там уложил Стратона на сено, сам пошел доставать пилу.
Климка придумал хитрость: он топором подкопал землю под пилой и вытянул ее.
Стратон стонал, вечером он позвал Климку и сказал ему:
— Я здорово ушибся, не смогу работать. Доводи яму один. Потихоньку пойду домой и пошлю на подмогу Ольку. — И Стратон ушел, хромая и охая.
До полуночи, дольше дежурил Климка; огни вспыхивали редко. Климку морил сон, усталость, и он решил соснуть. Яму сильно закидал землей и тут же рядом заснул.
Спал Климка крепко, ничего не чувствовал — ни рева заводского гудка в полночь, не видел зарева на небе от домны. Не заметил, как рыжий огонек выпрыгнул на яме, попрыгал-попрыгал и исчез… Опять выпрыгнул и не потух, а продолжал плясать, как разыгравшийся не в меру котенок.