А дядя Федя, дальний родственник Степы, был совсем не таким. Никто бы не сказал, что он служит в речном пароходстве и плавает шкипером на барже. Дядя Федя был тихий, старый и одевался по-простому, в точности как обыкновенные колхозники в Степиной деревне Лиственке.
Степа не думал, что ветер опасный. Но дядя Федя оказался прав.
Катер сердито затукал мотором, зацепил дяди-Федину баржу и медленно потянул ее вперед. Сзади прицепилась вторая баржа, Кольки Грошина. Натянулся буксирный трос, катер запыхтел и задрожал, выгребая против течения. Но с места набрать скорый ход не удалось.
Постепенно, едва заметно, катер стало сносить к берегу, в тинистую, мелкую заводь.
Дядя Федя взобрался на будку, построенную на корме баржи. Он стоял — маленький, в развевающейся от ветра рубахе — и вытягивал шею, и махал руками, — помогал вывернуть катер из заводи. Степе даже неловко стало за дядю Федю. Шкипер, а подпрыгивает на будке, как мальчишка.
Катер загнало впритирку с берегом. Внезапно раздался глухой шум — это винт врезался в песок. Тотчас мотор заглох. Из машинного отделения катера выскочил механик, свесился с кормы. Потом плюнул и выругался тоненьким голосом. А из рубки, пихнув сапогом дверь, вылез на палубу капитан.
Вот он какой — капитан… На голове кожаная фуражка. Добела застиранная гимнастерка выпущена из штанов, и ворот у нее распахнут на обе стороны, чтоб широко дышалось. Пудовые капитанские сапоги загрохотали о железную палубу…
— Шесты! — приказал капитан.
Матрос и механик подскочили с шестами. Капитан сам тоже навалился на шест, отталкивая катер от берега.
— Разом пхай, разом!!
Было видно, как шесты погружаются, входят в зыбкое дно. В капитанских ручищах остался совсем коротенький кусочек шеста, да и тот уменьшался, уменьшался… Капитан почти повис над водой, казалось, еще чуток — и он нырнет в воду. Но тут катер качнулся и пополз с мели.
— Ффух… — облегченно выдохнул дядя Федя и рукавом утер лицо. — Снялись… Теперича пройдем…
— Как бы баржу не завязили! — закричал где-то позади Колька Грошин.
— Ничего, тут наша забота! — ответил дядя Федя и соскочил с будки.
Над крышей будки ходило бревно — этакая огромная, вытесанная из целой сосны рукоятка руля. Степе сказали, что она зовется «перо».
Сейчас дядя Федя встал к перу, поднатужился и начал его поворачивать. Заскрипел под кормой руль. Баржа плавно повела носом и покатилась, покатилась вбок… Степа и не заметил, как весь караван — две баржи и катер — оказался уже на середине реки, на стрежне.
Рейс начался.
Прежде Степа никогда на пароходах не плавал. Видеть-то, правда, их приходилось часто — когда Степа бегал мальчишкой на реку Лузу купаться или удить лещей, пароходы проплывали мимо; мальчишки скидывали штаны и лезли в воду, чтоб покачаться на волнах, а Степа бежал по берегу и смотрел до тех пор, пока пароход не скрывался за речной излучиной. От стонущих пароходных свистков у Степы сжимало сердце, холодок забирался под рубаху. И все-таки Степа не надеялся, что удастся ему попасть на пароход и куда-то поплыть, слушая эти тревожные, грустные свистки.
А вот ведь пришлось.
Когда Степа сдал экзамены за семь классов и принес домой свидетельство, отпечатанное на гербовой бумаге и заверенное подписью учительницы, мать сказала:
— Красивый такой документ, отдавать жалко…
— Куда отдавать? — не понял Степа.
— В город поедешь, — строго сказала мать. — Учиться в техническое училище.
— Я ж говорил, что не хочу…
— Не перечь. В колхозе теперь жить полегче стало, я и без тебя обойдусь. А ты учись. Специальность получишь, она всегда пригодится.
Знакомая служащая из сельсовета помогла выправить Степины метрики, а мать вспомнила о своем дальнем родственнике — дяде Федоре, наведалась к нему и попросила отвезти парнишку в город. Так Степа и попал в этот рейс.
Разворачиваясь, плыли по обеим сторонам берега. Луза тут была неспокойная, извилистая; дядя Федя упарился, все время ворочая тяжелое перо.
Степа присел на деревянный столбик, врубленный в нос баржи, и стал глядеть, как бьют в берега волны от идущего впереди катера.
Сначала вода за катером будто оседала книзу. На берегах обнажались обсосанные корни кустов, серые камни с прилипшими челками тины, блестящий текучий песок. Из ямок и норок под берегом вытекали струйки.
Затем, незаметно вспучиваясь, накатывала волна. Свертываясь фунтиком, уходили под нее круглые листья кувшинок. Перед нею на коленки падали тонконогие камыши. А она выгибалась, заворачивала прозрачный зеленый гребень и, ударившись о берег, начинала грызть его мелкими белыми зубками.