Джери злится, теперь уже по-настоящему. Мотает головой, стараясь отмахнуться от Снукки, как от назойливой мухи, угрожающе рычит. Выпускает палку из пасти, с сердцем отшвыривает эрдельтерьера в сторону и, звучно вздохнув («уф, устал!»), вновь подхватывает поноску и торопливо бежит ко мне.
Наконец, друзьям надоело играть между собой. Начинается заманивание хозяина. Джери тычется мордой, рычит, притворно сердито лает на меня. Хватает за рукав и тянет куда-то в сторону. Снукки юлит между ногами, вскакивает мне на спину, на грудь, пытается лизнуть в лицо или стянуть с головы фуражку.
Я взмахиваю поводком, и собаки вцепляются в него. Сейчас они уже не вырывают один у другого, а, наоборот, объединившись, дружно тянут его из моих рук.
Игра продолжается до тех пор, пока не затрещит поводок. Тогда я кричу: «Брось!» — и собаки неохотно выпускают ремень из зубов.
Прогулка окончена. Мы чинно возвращаемся обратно. Собаки с солидным видом бегут рядом со мной. Вдруг из-за угла неожиданно вывернулась дворняжка.
Собаки — к ней. Бедный пес, перетрусив, с испугу валится на спину. Задрав кверху лапы, он всем своим видом молит о пощаде. Но мои вовсе и не намерены драться с такой мелюзгой. Виляя дружелюбно хвостами, они придирчиво обнюхивают его брюхо.
Команда «рядом!» — и собаки послушно возвращаются ко мне.
Время от времени, удаляясь, оглядываются на дворняжку. У той испуг прошел, и она с любопытством следует за нами.
Я разрешаю им: «Гуляй!» Начинается игра, теперь уже втроем. Дворняжка все же еще побаивается своих новых знакомых. Ей и страшно, и в то же время очень интересно.
Ей, вероятно, даже льстит это: «Такие большие, а не злые и со мной играют!» — выражает все ее поведение.
Все же она опять опрокидывается на спину. На всякий случай! Мои собаки игриво попрыгивают около нее, и вдруг Джери неуклюже наступает лапой прямо на живот. Бедный пес, дико взвизгнув от четырехпудовой тяжести, вскакивает с земли и порывается бежать, но... остается. Знакомство состоялось, и игра разгорается с новой силой.
Правда, такое удовольствие — играть с незнакомыми собаками — выпадает на долю моих друзей редко. Чаще я не позволяю им играть с дворняжками. От уличной собаки можно заразиться глистами, поймать блох или, чего хуже, подхватить какую-нибудь накожную болезнь.
Самое большое удовольствие для моих собак — купание. Джери, не разбирая дороги, мчится к реке, едва завидит ее. Снукки семенит следом. Дог с разбегу бросается в воду и, попав на глубокое место, принимается плавать кругами. Чихает, отфыркивается, поднимает фонтаны брызг. В общем выражает огромное удовольствие.
Снукки же осторожно входит в воду по брюхо, иногда чуть глубже. Быстро-быстро лакает воду и затем, вытянув шею и наклонив голову так, что рыжая бороденка касается воды, внимательно наблюдает за догом. У нее купанье обычно ограничивается только полосканием бороды.[27]
Я бросаю в воду аппорт. Джери, ловко развернувшись, словно быстроходный катер, стремительно направляется к нему. Тогда Снукки начинает волноваться, бросается вперед, но, погрузившись по шею, выскакивает на берег и, тоненько повизгивая, беспокойно мечется у кромки воды. Плавает она тоже превосходно, но почему-то любви к этому занятию у нее нет.
Джери с аппортом в пасти приближается к берегу. Снукки встречает его по грудь в воде и тоже спешит ухватиться за аппорт. Так, рядышком, морда к морде, они выходят на берег.
Джери первый разжимает челюсти. Он шумно отряхивает с себя потоки воды. Брызги отлетают за несколько метров. Снукки же резко подпрыгивает и принимается носиться с аппортом, как будто это она его и вытащила из воды!
Нужно сказать, что на первых порах Снукки поразила меня своей «непонятливостью». Она воспринимала всю дрессировку куда более туго, чем Джери. Однако, поняв прием, усваивала его раз и навсегда. Отличительная особенность эрделей: дрессируются несколько медленнее, зато рефлексы закрепляются прочнее.
Поразила она меня и своим упрямством. Скомандуешь ей «ко мне!» и дернешь поводком — обязательно упрется да так, что не сдвинуть. А скажи просто «ко мне», без принуждения, — выполнит послушно. Я считал упрямым дога; куда там! — эрдели гораздо упрямее.
Очень забавны были прогулки зимой.
Снукки птицей носится по сугробам. Подскочив к Джери, припадает к земле, лукаво приглашая поиграть. Дог только мотает головой да косится глазом. Он знает, что это коварное предложение.
Однако сердце его не выдерживает. Он бросается за плутовкой, длинные лапы его, как жерди, протыкают сугроб и... он проваливается с головой.
Выбравшись из сугроба, Джери осторожно возвращается назад. Он явно сконфужен, не глядит мне в глаза и смущенно болтает головой, стараясь освободиться от прилипшего к морде снега.
Снукки же в это время порхает по снежной целине. Она кругленькая, коротенькая и чувствует себя превосходно. Она вся облеплена снегом. На усах, бороде наросли сосульки. Из-под смерзшихся бровей поблескивают озорные карие глазки.
Собакам жарко, несмотря на довольно крепкий морозец. Они с ожесточением хватают свежий снег.
Возвращаемся домой. Теперь дог бежит впереди, а эрделька почему-то отстает. Я слышу какое-то странное бренчание. Вглядываюсь в Снукки и... начинаю смеяться. Теперь сконфужена Снукки. Она вся обмерзла снегом. На груди, шее, боках висят сотни маленьких сосулек, при каждом движении они мелодично позвякивают, точно крошечные бубенчики.
Кусочки льда настыли у нее и между пальцев, и под подушечками лап. Они мешают Снукки идти, и время от времени она садится и яростно выкусывает их, а мы вынуждены ждать ее.
Иногда мы совершали прогулки по оживленным улицам. Периодически это необходимо повторять, чтобы собаки не отвыкли от городского шума и не стали бы пугаться его. Правильно воспитанная собака должна быть сдержанна и спокойна в любом месте.
По улице идем в положении «рядом». Комичное это зрелище: огромный, важно выступающий дог и рядом с ним, вдвое меньше его, бойкая рыженькая кудлатая собачка... Мы шествуем, собирая за собой толпу встречных мальчишек. Они бегут за нами, одолевая бесконечными расспросами:
— Дядя, это сыщик?
— Дядя, а как собаков зовут?
— А он много ест?
Последний вопрос особенно надоел мне. Его задает почти всякий, впервые увидевший Джери.
За его рост многие называют Джери «волкодавом», другие произносят уважительно: «Ученая!» Я не разубеждаю их ни в том, ни в другом.
Редкая прогулка обходится без этих любознательных провожатых. Мои собаки обычно пробегают мимо них, не обращая внимания.
Ребята, видя их незлобивость, смелеют и, хотя все еще с некоторой опаской, лезут поближе, некоторые, самые храбрые, пытаются даже погладить. Снукки этой фамильярности не выносит. Она сердито отскакивает в сторону и внезапно разражается звонким лаем. Чтобы не испугать ребят, приходится скомандовать ей «фу». Джери же благосклонно разрешает прикоснуться к себе, иногда сам задерживается около мальчишек.
Ни разу он не позволил себе обидеть, испугать их.
Помню такой случай. Мы шли мимо дома, у ворот которого стояла молодая мать и карапуз лет двух-трех. Малыш держал в руках длинный тоненький прутик.
Мать засмотрелась, и в ту минуту, когда мы поравнялись с ними, малыш неожиданно и для меня и для нее задорно замахнулся на Джери прутиком. Джери покосился и молча пробежал мимо, но, сделав несколько шагов, вдруг повернулся и направился прямо к нему.
Женщина, вообразив, что собака собирается броситься на ребенка, вскрикнула от ужаса. Но Джери и не собирался нападать. Он просто взял из рук опешившего малыша прутик и опять направился своей дорогой. Он нес этот прутик несколько кварталов, потом переломил и бросил.
Если в лесу, ночью на безлюдной улице мои животные (в особенности Джери) всегда были злобны и недоверчивы, то в толпе, среди скопления людей, будь то в магазине или на оживленном бульваре они держались скромно и незлобиво. Им можно было наступить на хвост, невзначай ударить по морде,ткнуть в бок, — они только подвинутся в сторону и даже не попытаются огрызнуться. В этой замечательной черте характера своих грозных друзей я имел возможность убедиться много раз.