После четвертого обнаруженного на болоте нарушителя Буян больше не пошел.
— Все, что ли? — недоумевали пограничники, которым уже начинало казаться, что вся эта процедура с уходом собаки и приводом нарушителей по одному может продолжаться бесконечно.
— Ищи! Фасс! — приказывал Василий, поддерживаемый под руки двумя товарищами, делая слабое движение головой в сторону болота.
Но Буян сел перед вожатым и, умильно заглядывая ему в лицо, вилял хвостом, решительно отказываясь продолжать поиски.
— Выходит, все, — сказал старшина. — Собака не ошибется. Однако лишняя проверочка никогда не помешает.
У него возникла мысль, как сделать эту проверку. Он приказал:
— А ну-ка, попробуем испытать трофеи! Становись на подпорки!
Пограничники прицепили к ногам то, что еще недавно служило врагам и что старшина назвал «подпорками», и, позвав за собой собаку, перекликаясь меж собой, тщательно обследовали всю низину.
Но — нет, больше не было никого. Собака не обманывала.
— Тогда пошли! — скомандовал старшина, когда все снова собрались вокруг него.
Услышав слово «пошли», овчарка, только что севшая около своего вожатого, вскочила и приготовилась конвоировать.
— Дьявол! — прошипел по-русски один из задержанных.
СХВАТКА У ГОРЯЧЕГО КЛЮЧА
В пять часов утра очередной дозор вышел в обход. На сопках и в ложбинах лежал глубокий снег, над головой, на черном небе ярко мерцали крупные звезды. Пограничники осторожно, чтобы не наткнуться в темноте на деревья, пробирались по густой чаще, раздвигая ветки. Они пересекали хребты и возвышенности, поднимались на сопки, спускались в пади.
Агентурная разведка доносила, что где-то в районе Горячего ключа происходит систематическое нарушение границы. Все попытки обнаружить нарушителя до сих пор ни к чему не привели. Нарушитель был неуловим.
Через кордон передавались какие-то тайные сведения. Надо было этому помещать. Это был вопрос чести для пограничников. Но на сей раз враг придумал такую хитрую уловку, что поставил втупик даже самых опытных часовых границы.
Может быть, враги имеют на нашей территории своего тайного резидента, который использует почтовых голубей? Такие случаи бывали. Или где-нибудь у них спрятан радиопередатчик?
Пограничники получили строжайший наказ следить за перелетом птиц через границу. Но — тщетно. Ни один голубь не появлялся над рубежом. Не слышалось в эфире и позывных чужой радиостанции.
А нарушения границы продолжались.
Наиболее подозрительным считался участок у Горячего ключа — глухое, дикое и самое удаленное от погранпоста место. Только дурной медведь-шатун мог забрести туда в зимнее время. До человеческого жилья было далеко; лишь под осень приезжали иногда пограничники, косили густую траву в логу да ставили высокие стога сена, которые стояли до весны.
Охрана участка у Горячего ключа поручалась самым опытным пограничникам. С некоторых пор эту почетную обязанность несли старшина Иван Метелицын и недавно произведенный в младшие сержанты Василий Пронин. Каждого сопровождал второй пограничник-подчасок.
Недели за три до этого Пронин вернулся из госпиталя и вступил в строй. Он уже совсем оправился от последствий ранения, полученного при задержании большой группы нарушителей, пытавшихся перейти границу по болоту с помощью круглых лыж.
В эту ночь они совершали очередной обход участка. Две группы пограничников двигались друг другу навстречу. С одной стороны шла группа Метелицына с Кордом, с другой — Пронин с подчаском и Буяном.
У Горячего ключа они сошлись. Результат обхода — тот же, что вчера, что несколько дней назад: ничего подозрительного не обнаружено. Они лишь заметили след волка, пересекший границу и уже припорошенный снежком, и все. Конечно, и о волке будет упомянуто в очередном донесении, однако волки были не редкостью в это время года и не они интересовали пограничников.
Природа вокруг дышала суровостью. Черной стеной стоял лес. Из мрака ночи смутно выступали огромные и мрачные силуэты старых сосен и елей. Они протягивали длинные узловатые лапы ветвей, на которых лежали пушистые охапки снега. Ветви образовали почти сплошной свод над головой и укрыли глубокую лощину, по дну которой струился Горячий ключ, не покрывавшийся льдом даже в самые суровые морозы. От него поднимался пар. Растекаясь по лощине, пар сообщал всем окружающим предметам какую-то призрачность очертаний, как будто и этот молчаливый лес, и эта речка, текущая в обледенелых изломанных берегах, вот-вот поднимутся вверх и растают, как мираж.
В ночной тишине слышалось лишь мелодичное журчание воды да порой с сухим шуршанием ссыпался снег с ветвей.
Переговорив вполголоса, пограничники уже собирались разойтись, когда обе собаки одновременно начали проявлять признаки беспокойства. Они рыли снег и, натягивая поводки, громко втягивали ноздрями воздух. Снег был свежий, выпавший лишь накануне; на нем еще нельзя было найти ни одного следа мелких зверей и птиц; он прикрыл и все старые следы, оставленные обитателями леса. Но не будут собаки беспокоиться зря! Пограничники сделали внимательный осмотр местности, и при свете карманных фонариков им удалось обнаружить под свежей порошей два слабых отпечатка человеческой ноги. Странно: они были обращены носками в разные стороны. Можно было подумать, что это разные следы и ведут они в противоположные направления.
Пограничники стали совещаться. Метелицын, почти на голову возвышавшийся над остальными, предложил двоим подняться вверх по лощине, куда указывал носок одного следа, двум другим — направиться в обратную сторону.
Так и сделали. Предполагая, что нарушитель прошел в глубину советской территории и, стало быть, это направление более важное, Метелицын взял его себе. Пронин с товарищем в Буяном пошел к границе.
Сначала они подвигались спокойным быстрым шагом, чутко прислушиваясь к ночным шорохам и другим лесным звукам. Буян, казалось, забыл о найденном запахе и лишь время от времени нюхал по привычке снег.
Но вот Василий почувствовал, что натяжение поводка увеличилось — собака тянула вожатого за собой. Она не лаяла, лаять ей не полагалось, а только громко дышала и рвалась вперед. Отпустив поводок на всю длину, Пронин ускорил шаг, затем побежал. Подчасок бежал за ним.
Так пробежали они около километра. Внезапно Буян остановился и, тревожно фыркая, закружился на одном месте. Пограничники засветили фонарик. Снег был сильно истоптан, дальше, расходясь в разные стороны, тянулись две цепочки следов. Одну несомненно оставили человеческие ноги, другая... была следом волка — видимо, того самого, который час или два назад прошел через границу.
— Вот так задача! — сказал Василий, изучая следы.
Он мешкал не долго.
— Вперед! — И они побежали по человеческим следам.
Им не пришлось бежать далеко. Буян остановился, шерсть на нем встала дыбом, в глотке заклокотало сдавленное рычание.
У опушки леса кралась человеческая тень.
— Стой!
Щелкнул затвор. Человек оглянулся и, как ужаленный, отскочил за деревья. Убежать он не успел.
Пронин спустил собаку с поводка. «Фасс!» В несколько прыжков она достигла края леса и с хода вскочила на спину убегавшему. Он завизжал от страха и выхватил из-за пазухи нож. Пес опередил его, перенеся хватку на кисть руки. Нож выпал, неизвестный скорчился от острой боли. Подоспели пограничники в связали его.
Но что сделалось с Буяном? Напрасно Василий командовал ему: «Фу!» — собака не слушалась. Она садилась и тотчас вскакивала, снова принималась обнюхивать задержанного.
И вдруг... Сделав широкий круг по поляне, Буян пустился прочь.
— Ко мне! Буян! Ко мне! — взывал Василий.
Тщетно! Собака птицей мелькнула за деревьями и растаяла в предрассветной синеве.