Это была самая обыкновенная дворняжка, каких тысячи бегают по улицам городов и сел, пока не попадут в ящик к ловцам бродячих собак, — маленькая попрошайка, живущая подаянием, незаметная и ничтожная, но обладающая тем наредкость незлобивым и безответным характером, который свойственен дворняжкам. Пушистый, загнутый на спину хвост, лисья мордочка и полустоячие уши свидетельствовали о том, что она состоит в родстве с лайкой; с тем же успехом в ней можно было обнаружить крови овчарки и других собак.
Еще каких-нибудь три-четыре месяца назад Малыш свободно бегал по улицам родного города, рылся на помойках в отбросах, дрался с другими такими же бродяжками... Война потребовала большого количества собак, война же призвала на службу дворняжек, до того не признаваемых никем, являвшихся париями[34] собачьего мира. Оказалось, что многих из них, обладающих достаточным ростом и силой, можно с успехом использовать в боевой обстановке.
Вначале, за свой добрый нрав, Малыш попал в подразделение собак, предназначенных для дрессировки по санитарной службе. Однако очень скоро выяснилось, что он не способен к длительному поиску на местности, которым, как известно, сопровождается работа собаки-санитара. Зато он мог бежать за куском лакомства хоть несколько километров, не пугаясь шума, грохота выстрелов, ловко преодолевая все препятствия и проявляя изумительные энергию и настойчивость. И это решило его судьбу. Он сделался противотанковой собакой.
Эта специальность родилась в дни войны. В самый трудный период, когда противник имел временное количественное превосходство в технике и, пользуясь этим превосходством, рвался в глубь советской страны, наши собаководы предложили применить для борьбы с танками врага обученных собак.
Собаки-противотанкисты взрывали неприятельские танки ценой собственной гибели. Каждая из них несла на спине груз взрывчатки, которая, ломая на куски стальную движущуюся крепость, одновременно убивала и собаку. Щадя породистых животных, в подразделения противотанкистов обычно направляли полукровных или совсем беспородных собак.
Обычным концом дворняжек считается смерть под забором или петля кошкодава. Теперь им предстояла почетная смерть.
Перемена в их судьбе в корне изменила отношение к ним. Если в прошлой жизни дворняжки не пользовались вниманием и заботой человека, то теперь они получили тот же паек, что получали в военные годы породистые ценные животные, стали пользоваться тем же уходом...
Собаки помогали сохранить жизнь советскому воину.
Впрочем, вряд ли думали об этом бойцы-пехотинцы. Во всяком случае не этим были заняты мысли Тимофея Двинянинова, когда он угощал Малыша.
— Кушай-ко... — добродушно басил он со своим характерным уральским выговором на «о», кладя перед собакой очередной гостинец.
— Ты ее, дядя, не перекорми, а то она на танк не побежит, — серьезно говорил молоденький сержант, проводник Малыша.
— А что она голодная-то на него пойдет, — так же серьезно возражал бронебойщик, внимательно следя за уничтожавшей лакомство собакой. Сам же он рассуждал обыкновенно, по-солдатски: на сытый желудок и воевать веселее!
Большой интерес возбудили к себе собаки у весельчака и балагура Миронова. Никто не донимал так бесконечными расспросами вожатых, как Миронов.
— А против броневика можно ее пустить? — спрашивал он, и на его круглом, слегка тронутом рябинами, румяном лице возникало выражение детского любопытства и ожидания.
— Если научить — можно.
— А против пушки? — не унимался Миронов.
— И против пушки можно. Только к ней подойти будет труднее...
Миронов умолкал, но ненадолго.
— А учить долго надо? — через минуту спрашивал он.
— Это — какая собака...
Двинянинов не принимал участия в этих разговорах. Молча он покуривал папиросу-самокрутку; сдержанная полуулыбка освещала мужественное лицо бронебойщика, а мысли в эту минуту уносились далеко от фронта, на уральскую реку Вишеру.
Суровый и замкнутый с виду, Тимофей Двинянинов в действительности обладал доброй и мягкой душой. Человек глубоко мирный по всем своим устремлениям, он тосковал по мирной жизни, по мирной работе, хотя никогда не высказывал .своих чувств. Это не помешало ему, — а может быть даже помогло, — в короткий срок подбить три немецких танка и вообще быть исполнительным и стойким бойцом.
Дома, на Вишере, у него жена, красавица-дочь на выданьи, сынишка двенадцати лет. Старший сын, призванный в действующую армию, как и отец, сражался на фронте; Тимофей время от времени получал от него весточки по полевой почте. Дома имелась хорошая двухстволка, купленная несколько лет назад в магазине Охотсоюза в Чердыни; дома, наконец, ждала лайка Белка, отличная зверовая собака, которую только кликни, и она побежит за тобой в тайгу. Вот Белку-то и напоминал Тимофею безродный черно-пегий Малыш.
Правда, Белка вся белая, лишь около ушей серые пятнышки, и вообще она чистокровная промысловая лайка, заполучить которую стремится всякий мало-мальски уважающий себя охотник, а Малыш всего только походил на лайку, — но то, чего ему не доставало до настоящей лайки, дополняло воображение бронебойщика. От Малыша мысли его тянулись к крепкой пятистенной избе на крутом берегу над быстрой порожистой Вишерой, к знакомой до каждого бревнышка лесной деревеньке, где все — Двиняниновы...
Тимофей Двинянинов был членом охотничье-промысловой артели; как знатный охотник-промысловик, постоянно перевыполнявший нормы сдачи государству «мягкого золота» — пушнины, он ездил перед войной в Москву на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку, где был выставлен и его портрет. В советское время он стал жить зажиточно, в советское время стал неузнаваемо меняться облик родного края. В деревне организовалась артель, появилось электричество, радио. Ближе к устью в годы пятилеток был заложен Красновишерский бумажный комбинат; вскоре около него вырос город Красновишерск. И теперь там, в верховьях северной красавицы Камы, в которую впадает Вишера, делают бумагу, добывают соль и калий, сплавляют лес. Труд пробудил некогда дремавший глухой край, заставил служить народу его богатства. Этот труд, и все, что он дал, защищал сейчас Двинянинов с оружием в руках.
Прошло несколько дней, и между Двиняниновым и Малышом установилась тесная дружба. Малыш еще издали чуял приближение бронебойщика и встречал его радостным повизгиванием, прыжками, бесконечным вилянием хвоста.
У Тимофея Двинянинова были свои причины любить собак. Собака спасла ему жизнь.
Однажды зимой в погоне за росомахой, хитрым, увертливым зверем, который нередко уводит охотника за много километров от дома, Тимофей зашел на лыжах далеко в тайгу; зимний день короток — решил заночевать у нодьи́[35]. Белка была с ним.
Ночью поднялся сильный ветер. Бурей свалило громадную сухостойную ель. Тяжелое дерево упало прямо на спящего охотника и, придавив, погребло его под собой.
Сколько ни бился Тимофей — не мог освободиться. Одна нога была сломана, он потерял много крови. Попал, как в капкан. Пропадать в тайге!..
Вот тут-то Белка и показала свой ум. Она долго крутилась около беспомощного хозяина, скребла когтями мерзлую землю, пытаясь помочь ему, с жалобным повизгиванием лизала его в лицо. Понимала, что попал в беду... Но что может сделать собака, если бессилен человек? Оказалось — может...
Инстинкт подсказал ей, как следует поступить. Оставив лежащего хозяина, она пустилась прочь от него. Сперва Тимофей решил, что она зачуяла зверя и по своей ловчей привычке не удержалась от преследования, но лайка долго не возвращалась, не слышалось и ее лая, которым она обычно давала знать, что нашла добычу... Куда она? Тимофей ума не мог приложить, что сделалось с лайкой.