Только тут догадка осенила нас. Это совпадение фамилий, драма, пережитая им перед войной, и даже собаки, которых он взращивал для службы армии, — все вдруг предстало в своем свете. Его волнение и эта чудаковатость, которую приписывали ему и которая в действительности была не чем иным, как выражением больших человеческих чувств, чувств патриота и отца.
Да, отца. Он подтвердил это, — на вопрос, кем приходился ему погибший Афанасий Старостин, ответив нам коротко, с той простотой, которая стоит многих слов:
— Это был мой сын.
УЛЫБКА ЯНУСА[42]
1
— Валентин! Ты сегодня начинаешь свою гражданскую службу, — сказал начальник клуба служебного собаководства. — Учти особенности нашего дела. К нам идут рабочие, домохозяйки, артисты, учителя, пенсионеры, школьники... Мы можем сравнить себя с добровольным спортивным обществом. Однако даже там приходится иметь дело с более однородным по подбору людей составом, нежели у нас. К нам приходят люди самых разнообразных профессий, разных возрастов, разного круга интересов, зачастую совершенно неизвестные нам. Наша задача — разобраться в этой пестрой массе, узнать, кто чем интересуется, понять каждого.
Так говорил Сергей Александрович, а Валентин — вдумчивый, серьезный юноша с простодушно-доверчивым выражением лица и задорным хохолком на затылке, который, видимо, не поддавался никакому воздействию расчески, — слушал и «мотал на ус».
Валентин Кульков когда-то состоял в кружке юных друзей обороны, которым руководил Сергей Александрович, потом окончил среднюю школу, служил в Советской Армии и после демобилизации поступил работать в клуб. Он еще не успел сменить армейскую форму на обычную гражданскую одежду, только снял погоны. Сегодня он впервые приступал к обязанностям инструктора.
— К нам приходят разные люди, — повторил начальник клуба. — И наша обязанность, Валентин, суметь найти к каждому правильный подход. От этого зависят все наши успехи. В члены нашего клуба может вступить всякий, интересующийся собаководством. К нам приходят честные советские труженики, но иногда можно встретиться и с корыстолюбцем, темным дельцом. Ну, этих, правда, узна́ешь сразу: по собаке. У того, кто смотрит на собаководство, как на средство, с помощью которого можно извлекать свою выгоду, хороших собак, как правило, не бывает.
Разговор происходил в комнате, где производились прием посетителей и регистрация собак. Кроме меня, здесь в эту минуту находились: молодая женщина с очень резвой, непоседливой овчаркой, которая, не слушаясь увещеваний своей владелицы, поминутно вскакивала и тянулась носом то к одному, то к другому из нас, пожилой солидный мужчина в очках с упитанным золотисто-шоколадным боксером, важно лежавшим у его ног, и мальчик-пионер с щенком лайки, таким же шустрым и подвижным, как его хозяин.
Мысль, что по собаке нередко можно определить и наклонности хозяина, понравилась всем. Разговор сделался общим, только Валентин и мальчик-пионер сидели и слушали.
— Старая поговорка: по скотине судят о хозяине, — веско сказал мужчина с боксером.
— Совершенно верно, — кивнул головой Сергей Александрович. — Охотник, удовлетворяя свою страсть, держит охотничью собаку, любитель безделок — болонку или левретку. У скупого хозяина тощая скотина, у заботливого и внимательного — всегда упитанные, выхоленные животные.
— В некоторых случаях даже кличка может служить кой-каким указанием, — заметил я.
— А вы знаете, — обернулся Сергей Александрович в мою сторону, — мне иногда кажется, что есть какая-то связь между кличкой собаки и ее характером. Так, все знакомые мне Джери обладали мягким, послушным и наредкость привязчивым характером; Рэксы — злобны, неприветливы. Всякие там Дэзи, Мими́ — это обязательно изнеженные, ни к чему серьезному не пригодные собаки. Правда, есть и ничего не говорящие клички, например, Бура́й, Азо́р, Ринти-ти́ и т. д., но они встречаются сравнительно реже. Может быть, вкус и привычки владельца, отражающиеся, как известно, на воспитании собаки и выработке у нее характера, сказываются и на выборе клички. Не буду утверждать, что это так, но что по кличке собаки нередко можно определить и профессию хозяина или, хотя бы приблизительно, род его деятельности, так это совершенно точно. Приходит как-то ко мне пожилой мужчина, кличка собаки — Гарт. Ну, думаю, наверняка какой-нибудь типографский работник[43]. И верно. Оказался директор типографии. Вист или Мизер будет обязательно у любителя карточной игры...
— А в самом деле! — смеясь, подхватил я. — Когда у моей Снукки были щенки, нескольких из них купили артисты. Я поставил непременным условием, чтобы все щенки были названы на букву «а»[44], — и что же? Одна стала Аида, другой — Амур... В детстве, помню, у меня был репетитор-математик, так у него был сеттер — Тангенс!..
— Остряки утверждают, — проговорил Сергей Александрович с лукавой искоркой в глазах, — что можно обнаружить сходство между собакой и ее владельцем даже во внешних чертах...
— Ну, уж это слишком! — возмущенно воскликнула любительница с овчаркой и беспокойно заерзала на месте. Она, вероятно, опасалась, как бы непослушное поведение ее собаки не отнесли за счет свойств самой хозяйки.
— А что вы хотите, вполне возможное дело, — попрежнему серьезно, без тени юмора, сказал боксерист. — Рослый, сильный человек и собаку подберет соответственно своим физическим данным. Слабосильному с такой собакой не управиться — стало быть, он будет интересоваться чем-нибудь полегче. А в рассуждении поведения — так это же опять вопрос характера.
— Да ну вас! — вспыхнула молодая женщина и замахала на нас рукой.
Взрыв хохота был ответом на это. Мы развеселились и, наверное, еще некоторое время продолжали бы болтать о пустяках, если бы в эту минуту в клубе не появилось новое лицо.
Это был высокий представительный мужчина, прекрасно одетый, в габардиновом пальто и мягкой фетровой шляпе, с белым шелковым кашне, с художественной небрежностью выпущенным наверх. Приподняв шляпу и с вежливой улыбкой сделав общий поклон, посетитель остановился у стола Валентина и осведомился, может ли он зарегистрировать свою собаку. Около себя он придерживал накоротке крупного, превосходно сложенного и отлично выглядевшего пса, который, озираясь, злобно скалил на окружающих свои клыки.
— Хорош дракончик? — сказал, обращаясь к нам, начальник клуба, взглядом знатока окидывая собаку. — Можно ставить на любой пост, не подпустит.
— Как кличка? — спросил Валентин, кладя перед собой книгу записи породистых собак.
— Кембль.
Пользуясь наступившей паузой, Сергей Александрович вытащил папиросу и принялся мять ее между пальцами. Владелец Кембля мигом извлек из кармана пальто изящную никелированную зажигалку, сделанную в виде миниатюрного пистолетика, и, щелкнув перед лицом несколько опешившего начальника клуба, любезно дал ему прикурить.
— Благодарю. Изящная вещица, — сказал тот, беря зажигалку в свои руки и любуясь ею. — Где приобрели?
— Подарок приятеля, — ответил спрошенный, сопровождая свои слова привлекательной улыбкой.
— Вот вам возможность проверить вашу теорию насчет кличек и всего прочего, — говорили мы спустя несколько минут Сергею Александровичу, перейдя вместе с ним в его кабинет, чтобы не мешать Валентину заниматься с посетителем.
— Кембль? Редкая кличка...
— ...по которой, пожалуй, ничего не определишь, — подсказал боксерист.
— Ну, почему же! Кембль, если не ошибаюсь, — известный английский актер-трагик прошлого столетия. Отсюда можно допустить, что данный гражданин должен близко интересоваться искусством, может быть, даже сам человек искусства... Наверное — актер. Что же касается самой собаки...
Дальнейшие рассуждения были прерваны телефонным звонком. Сергей Александрович снял трубку и занялся деловым разговором. Нам же пора было уходить.