Она протянула руку, и свет из окна упал на красный круг. Мне тогда показалось, что он вспыхнул. Дети могут очень остро воспринимать цвета.
В ту ночь и ей, и мне снился красный круг. На следующую ночь и Симону. Затем несколько ночей никому
из нас ничего не снилось. А потом и Конни приснился цвет. Не круг — цвет. В ту ночь она впервые не описалась. Утром фрёкен Йонна как обычно сняла простыню, чтобы поменять её, и увидела, что она сухая. Она ничего не сказала, но заметила, как тихо стало в комнате. Она оглядела нас. Мы сидели на своих кроватях, все, за исключением Конни, и смотрели на сухую простыню. Мы ничего не говорили. Как и тогда, с птичьим гнездом. Ни разу за всё это время мы не проговорились никому из других детей.
Наверное, мы уже тогда знали, что началось наше путешествие.
* * *
В тот день, когда Конни впервые не описалась, мы получили передачи от родителей.
Воспитательницы собирали все пришедшие за несколько дней посылки и письма, а потом раз в неделю раздавали их детям.
За те три недели, что мы пробыли в летнем детском саду, Конни и Симон не получили ни одной посылки. В детский сад «Карлсберга» ходили в основном дети рабочих пивоварни, в разливочных цехах работа была сменная, зарплата — маленькая, многие рабочие были пьяницами, разрешалось пить пиво на работе, некоторые только ради этого приходили раньше, чем начиналась их смена.
В тот день мы с Лизой сидели напротив друг друга на краю песочницы, нам обоим передали посылки.
Мне прислали пластмассовых солдатиков, Лизе — цветные стеклянные шарики.
Светило солнце. До нас доносился запах свежескошенной травы, смолы из елового питомника, водорослей и холодной солёной воды с моря. Шиповника, растущего на берегу. На футбольном поле, у ворот дети экономки гоняли мяч, и я слышал, что они говорят на диалекте северо-запада Зеландии.
— Играть интереснее, когда ты делиться игрушками, — сказала она.
Мне самому никогда такая мысль не приходила в голову. Я как сейчас помню, с каким видом она это сказала. Казалось, она гораздо старше своих лет.
Не то чтобы она была по-взрослому рассудительной, и не то чтобы она от кого-то это услышала, никто ей этого не объяснял. Это возникло внутри неё самой. Словно внутри неё скрывался человек, который знал больше, чем можно знать в шесть лет.
Штампованные солдатики, которых мне прислали, крепились к длинной пластмассовой полоске, каждый на отдельном основании. Я очень осторожно разделил полоску на две части.
В тот вечер, после того как нам погасили свет, Лиза села в кровати и включила лампу.
Она подняла листок с красным кругом, так чтобы мы все его видели.
— Мы не закончили, — сказала она. — Мы ещё не ходили в сны Конни.
Волосы на голове у меня зашевелились. В буквальном смысле слова. В то время мальчиков стригли очень коротко, чтобы проще было вычёсывать вшей. Я в самом деле почувствовал, как короткие волоски на голове встопорщились.
Мы-то думали, что всё уже сделали. Теперь, когда Конни больше не писается по ночам. Нам было по шесть лет. Свой план мы держали в тайне больше недели. Это очень долго, когда тебе шесть лет. План удался, и можно заняться чем-то другим.
Но тут Лиза садится в кровати.
Я впервые видел такую упрямую настойчивость у девочки одного со мной возраста, и от этого волосы на голове у меня встали дыбом.
— Красный цвет — это дверь, — сказала Лиза. — Когда мы увидим его во сне, мы подойдём к двери, откроем её и войдём в сон Конни.
В ту ночь мне снилась усадьба «Карлсберга», и я знал, что мне надо что-то не забыть. Мне приснилось, что я иду к берегу, иду через дюны и что Лиза идёт где-то рядом со мной. Я знал: мне всё время нужно о чём-то помнить.
За секунду до того, как впереди показалось море, я обернулся к Лизе и увидел, что весь песчаный склон позади неё покраснел. Я знал, что там есть дверь, я подошёл и открыл её, и вот я оказался в комнате, в комнате фрёкен Йонны, в которой мы спали.
Я подумал, что, наверное, уже проснулся, потому что видел всех остальных. Но тут я увидел и самого себя, Питера, в его постели, в моей постели, и понял, что это сон.
Я подошёл к Конни, она открыла глаза, и я сказал ей: «Тебе надо пойти в туалет». Она встала, пошла в туалет, вернулась, легла и заснула, и тут сон закончился, всё это, должно быть, было во сне.
Если не ошибаюсь, в тот день мы все четверо проснулись раньше обычного. Было совсем светло, но из кухни и столовой не доносилось ни звука. Мы спустили ноги на пол.
Конни приподняла своё одеяло.
— Сухо, — сказала она. — Мне снилось, что Питер сказал, что мне надо сходить в туалет.