Меня кто-то резко дёрнул — это была Лиза, она оттолкнула нас от пропасти. И мы побрели прочь от неё, выбираясь из потока голубого света.
* * *
Мы сидели на своих местах. Симон поднял руку и с удивлением посмотрел на неё: она тряслась, и он ничего не мог с этим поделать.
Если бы я поднял руку, она дрожала бы точно так же.
— Почему, — спросил он, — почему я так дрожу?
— Мы были на краю бессознательного, — ответила она. — Это имеет свою цену.
— Я увидел все свои предательства, — сказал он. — Когда я предавал самого себя и других. Я всё это увидел.
Он говорил как в детстве. Именно так он говорил, когда был ребёнком.
Не то чтобы его голос или слова были детскими, вовсе нет.
Дело было в его искренности, это была искренность ребёнка. Таким он и был в раннем детстве. Совершенно открытым. Много лет спустя, когда я смог облечь это понимание в слова, я понял, что тогда он был просто воплощением открытости.
Это тогда поражало детей и взрослых. Никто из детей в детском саду или где-нибудь на окраине Кристиансхауна, где мы гуляли, ни разу не ударил Симона, да и не припомню, чтобы его кто-нибудь дразнил. Это невозможно было себе представить.
Помню, я нередко замечал, как взрослые иногда смотрят на него как-то по-особенному. Словно никак не могут чего-то понять.
Словно, сталкиваясь с этой присущей Симону открытостью, они испытывают замешательство.
Этой его открытости время, судьба и обстоятельства жизни положили конец.
И сейчас, спустя столь короткое время после его попытки самоубийства, она опять обнаружилась.
— Что случится, — спросил он, — если я ступлю туда? В бездну? В бессознательное? Если позволить себе упасть?
— Я знала всего нескольких человек, которые решились на это, — ответила она. — Таких немного. Некоторые из них изменились, когда вернулись. Полностью изменились.
— А остальные?
Она отвела взгляд. А потом посмотрела ему прямо в глаза.
— Они так и не вернулись.
Мы что-то пили, нам налили в чашки какого-то напитка, не знаю, был он холодным или тёплым, внешний мир понемногу возвращался, но невероятно медленно.
— Ты спасла нас, — сказал Симон Лизе, — ты спасла меня и мою сестру, когда мы были маленькими. Когда мама умерла, меня мучали кошмары, я не мог спать, но ты придумала, как попасть в наши сны. Надо же, как ты додумалась до этого, тебе ведь было всего шесть лет. Конечно, мы все старались, но это была твоя идея. Мы были упрямыми детьми. Которым не спалось.
Он улыбнулся, вспомнив прошлое.
Но улыбка быстро исчезла, и он стал совершенно серьёзным, каким бывал в детстве. Его бесхитростное, добродушное лицо всегда отражало именно то, что было внутри него. Казалось, ты видишь отражающееся в водной глади небо, и на этом небе, как и на поверхности воды, непрерывно чередуются облака и просветы.
— Как странно, что ты ничего не помнишь!
Он посмотрел на меня. Потому что это я помнил всю нашу историю.
— Это была третья ступень, — объяснил я. — Первая была, когда мы рассказывали друг другу о том, куда идут поезда. И выяснили, что видим одно и то же, когда один из нас рассказывает. Вторая — когда мы помогли Конни не писаться во сне, попав в её сны. Твои кошмары были третьей ступенью.
— Расскажи об этом, — попросила Лиза.
Окружающий мир обретал всё более отчётливые контуры. Лизины ассистенты пододвинули нам стулья, мы сели.
— Конни спала в одной с нами комнате — там, в летнем детском саду, — сказал я. — Мы просто-напросто находились тогда очень близко друг к другу. И рисковали мы тогда гораздо меньше. В случае с Симоном мы были гораздо дальше друг от друга. И на карту было поставлено нечто… гораздо большее.
— Наша мама умерла, — продолжил Симон. — У неё обнаружили рак груди, и она умерла девять месяцев спустя. И мы переехали жить к отцу. Он приехал в Данию из Польши, до этого за всё наше детство мы виделись с ним самое большее пять раз. Он никак не мог понять, какую еду нам надо давать с собой в детский сад. Вы с Питером делились бутербродами со мной и с Марией. Когда мы завтракали, мы садились перед картиной с изображением джунглей. Меня всё время клонило в сон во время еды. Из-за ночных кошмаров. Тогда-то ты и объяснила нам, как мы должны отправиться в джунгли. В изображение джунглей. Ночью. Во сне. Пока не дойдём до дальнего озера. Через него будет мост. Этот мост ведёт к снам Марии и моим. Так всё и оказалось. У нас ушло на это несколько дней, но ты не ошиблась.