Она постучала в дверь, открыла её, сбросила туфли и вошла в комнату.
Не было никаких сомнений, что девочки были рады её видеть. И что они внимательно наблюдают за нами.
Мы вместе отправились в долгую прогулку через лес к озеру.
Вдоль восточного берега озера тянулся песчаный пляж, совершенно безлюдный в этот час, и на песке мы увидели мёртвого оленя.
Мы почувствовали запах ещё до того, как заметили его.
Мы с девочками инстинктивно остановились.
Лиза подошла к оленю. Через секунду девочки последовали за ней. Потом и я.
Мы опустились на колени перед мёртвым животным. Погрузившись в тяжёлый, удушливый запах смерти.
— Тебе не кажется, что он очень противно пахнет? — спросила младшая.
— Да нет, вообще-то, — ответила Лиза.
— Почему у него нет глаз?
— Потому что другие животные в первую очередь съедают глаза. Они мягкие. Добраться до мяса труднее. Или до внутренних органов. Ведь для этого надо сначала разорвать шкуру.
Дети не скрывали своего любопытства. Им явно было интересно. Нужно было только, чтобы кто-нибудь из взрослых помог им заглянуть за черту, отделяющую жизнь от смерти.
— А почему он умер?
Это снова спрашивала младшая.
Я показал на две ранки на животе, одна из них была немного больше другой.
— Пули попали сюда, в живот. Потом он убежал от охотника. Лучше было бы, если бы ему попали сюда, в грудь, в переднюю часть тела, вот в этот треугольник, тут находятся лёгкие, и чуть ниже — сердце. Тогда бы он умер сразу. Но получилось так, что ему удалось убежать. А собаки не смогли найти его. У нас в Дании, если животное подстрелили и оно убежало, вызывают собаку, натренированную на поиск по следам крови. Чтобы животное можно было усыпить, и оно не мучалось. Этого оленя собака не смогла найти.
— Откуда ты всё это знаешь? — спросила старшая.
— Когда-то я ходил на охоту. До вашего рождения.
Они обе посмотрели на меня. Очень серьёзно.
— А когда ты перестал охотиться?
Старшая продолжала задавать вопросы.
— Когда мама была беременна тобой. Однажды я вдруг понял, что больше не могу. Я охотился в море, с гарпунным ружьём, и подстрелил рыбу. В тот момент, когда я отрезал рыбе голову, мне вдруг показалось, что она похожа на тебя. С тех пор я больше не могу убивать животных.
— Но ты ешь животных.
Таковы уж дети, так уж они выстраивают свои мысли. С неумолимой логической последовательностью.
— Да, — сказал я, — я предоставляю другим людям возможность убивать за меня.
Домой мы возвращались через лес. Неподалёку от пляжа на земле валялась пустая пивная банка.
Младшая подняла её. Вылила последние оставшиеся на дне капли, отвернувшись, чтобы не вдыхать запах пива.
Через некоторое время Лиза вопросительно показала на банку.
Младшая только засмеялась в ответ.
— Она всегда так делает, — объяснил я. — С раннего детства. Когда она гуляет, она всегда подбирает какой-нибудь мусор и кладёт его дома в мусорное ведро.
Младшая подняла глаза на Лизу.
— Это чтобы сказать лесу «спасибо».
В тот вечер мы ужинали вчетвером. Я разрешил девочкам лечь спать попозже.
Лиза собралась уходить. И тут остановилась в прихожей.
— С самого детства, — сказала она девочкам, — когда я захожу в общественный туалет, я всегда стараюсь, чтобы там стало немного аккуратнее, чем было, когда я пришла. Поднимаю бумажку с пола. Или протираю раковину. Чтобы было хотя бы чуть-чуть лучше. Чтобы сказать туалету «спасибо» за то, что он есть. Так я себе это всегда объясняла.
Они с девочками посмотрели друг на друга.
Между ними состоялась встреча, встреча, в которой я тоже участвовал. Как если бы мы сидели под сканерами.
Этот день стал точкой отсчёта, импульсом, спусковым крючком. Мёртвый олень. Консервная банка. Разговоры. Ужин. Рассказ Лизы о том, что она делает, чтобы в туалете было немного чище, чем до неё. И за всем этим — смерть Симона.
Когда мы запустили этот механизм, то для нас, Лизы, девочек, да и для меня язык уже стал неважен. Осталось только взаимопонимание. Не имеющее отношения к словам.
Я проводил её до машины.
— В клинике сейчас много работы, — сказала она. — Тяжёлые истории. «Тёмная Дания».
Стоял конец июля. От заходящего солнца остались лишь отсветы, как от догорающего костра — где-то вдали, над вересковой пустошью.
— Однажды, — добавила она, — ты мне рассказывал, что всегда искал настоящие встречи с людьми. Сами собой они не случаются.
И она уехала.
* * *