Наконец, решив, что немедленная опасность отсутствует, Эккарт позволил себе немного расслабиться. Он подтянул Фир поближе, наслаждаясь запахом любимой и теплом ее тела. Волк в нем ласкался под самой кромкой кожи, стараясь быть поближе к своей самке. Странно – отчетливо ощущая запах своего нерожденного ребенка, он не только не мог сказать, будет это мальчик или девочка, но и определить один ли плод. Это было довольно необычно, учитывая, что даже своих мальчишек-близнецов он учуял уже через день после зачатия. Скорее всего, все объяснялось происхождением его любимой. Ничего другого Эккарт придумать не смог. Пока не смог.
– Это она согрела Толу, чтобы волк мог спасти его.
Дружное перешептывание пикси не могло ускользнуть от чуткого уха оборотня. Оставалось только догадываться, откуда фейки все это узнали. Впрочем, если дело касалось крошек, ничего нельзя было утверждать наверняка. Взять хотя бы вчерашнюю ночь – пикси, единственные из обитателей дома, совершенно не переменились. Не только внешне – об этом Эккарту сказала Фир – но и магически, будто уже имели все, что могли, не утратив ни капли за прошедшие столетия. Впрочем, вервольф и сам прекрасно ощущал изменения всех, кто попал под действие ритуала сегодняшней ночью. Не только живых и мыслящих. Магии в доме стало намного больше – будто щелкаешь выключателем, заходя в комнату. Да и само место их обитания ожило, обретя свои собственные мысли и сознание.
Вещи сами исчезали с дороги слепого оборотня. Стул чуть подвигался к нему, если Эккарт решал сесть. Коридоры стали чуть длиннее, а задавшись целью куда-то прийти, стоило завернуть за угол, и ты оказывался на месте. Так было когда-то давно, очень много веков назад, и вервольф уже отвык от подобных «подарков», которые его теперь изрядно нервировали. Вот и сейчас вспомнив проделки дома, мужчина с досадой нахмурился. Словно почувствовав поток его мыслей, Фир провела коготками по плечу оборотня, отвлекая от раздумий. Эккарту стало щекотно и он улыбнулся. Взял ее хрупкую ручку в свою большую ладонь и, чуть поглаживая нежную кожу, поднес ко рту, расцеловав каждый пальчик. Сидхе не мог увидеть, зато отчетливо ощущал взгляд фомори, остановившийся на них двоих.
Интересно, о чем думала их гостья? Впрочем, были вопросы, которые волновали Эккарта гораздо больше. Зачем она пришла? Какие цели преследует? Что знает? И один из самых главных – какое место в планах фомори занимал его сын? Этот шалопай еще в детстве умудрялся попадать в самые разные неприятности, успешно выпутываясь из самых сложных и безнадежных на первый взгляд ситуаций. Конхенн, в отличие от брата, на первый взгляд доставлял меньше беспокойства, но уж если что-то придумывал… Словом, окружающие предпочитали неожиданности от Маккона. Его шалости происходили стихийно, а не готовились так тщательно, как планы близнеца, и приносили гораздо меньше бед в итоге.
– Мы бы хотели услышать цель твоего визита, – голос Дарена заполнил пространство, звонко отражаясь от кафельных стен, – думаю, этот вопрос интересует всех. Как и тот, каким образом ты обошла охранные заклинания.
– Объяснить, как я прошла заклинание, проще, – фомори, которую Мак представил как «моя Донна», была спокойна. В ее голосе даже чувствовалась улыбка. – Сама матрица сплетена так, чтобы можно было подойти к дому, если не имеешь дурных намерений. Но я думала, что вы знаете об этом…
Жрец кивнул, и девушка продолжила.
– С целью моего прихода немного сложнее… – она снова замолчала, будто пытаясь решить, с чего же начать, – дело в моей сестре, Финне. Она у гойделов, как и одна из ваших подопечных.
– Донна, – мягкий голос Ану прервал речь фомори, – у нас нет подопечных. В этом месте все равны. Каждый из живущих здесь, по сути, часть общего.
– Но… вы же все фейри, – удивленно произнесла гостья, – более того, вы же сидхе! А она просто человек! Пускай с магическим даром, но простой человек! Я знаю, я видела…
– У нас тут не такой гадюшник, как у чистокровок, милая, – в голосе Мака слышались одновременно и насмешка, и горечь.
Похоже, его мальчик не мог поверить, что женщина, с которой он провел ночь, может думать об их семье ТАК. И, одновременно, верил этому. Маккон прекрасно знал о нравах, царящих в последнем сидхене, и о том, как надменно ведут себя чистокровные сидхе. Конечно, он понял реакцию Донны, которая судила только по тому, что знала о других. Откуда ей было догадаться, что обитателей этого дома чистокровки принимают у себя только в редких случаях, делая исключение лишь потому, что Ану была Жрицей, а Дарен – Жрецом и Королем Дикой Охоты… Хотя возможно фомори помнила сидхе еще до того, как самые великие из них скрылись в Волшебной Стране, лишив мир своего благословенного присутствия. Это было бы даже хуже, чем знакомство с нынешней знатью, отличавшейся только непомерными амбициями, красотой и наличием материальных благ. У них не было главного оружия фейри – огромной магической силы, лишь остатки былого могущества, чтобы очаровывать людей, казаться красивее, чем есть на самом деле, зарабатывая на этом деньги.
О, Эккарт прекрасно помнил все рассказы Беленуса и Ану о древних героях и королях. Не те сказки наивных смертных о полубогах, способных наказать или одарить своей милостью, а настоящие воспоминания. Даже у него, видавшего виды воина, от описания пыток сводило желудок от настоятельных попыток извергнуть содержимое, а от хитросплетений заговоров и союзов, в которых каждый был против всех, начинала болеть голова. По сравнению с сидхе, оставшимися в холмах, нынешняя знать была лишь проказливыми детьми. Конечно, еще оставались те бессмертные, кто жил в давние времена, но без магии что они могли поделать? Их уделом было лишь правление своими детьми, внуками и правнуками. В этом, кстати сказать, они изрядно преуспели. Заменив власть магии деньгами, старейшины добились многого. Великие актерские династии, виднейшие политики, красивейшие модели мира… Люди даже не догадывались, кому они стремятся подражать. Эккарт не мог обвинять человечество в раболепии, ведь остатки былого могущества у сидхе все еще сохранились.
– Простите, – голос Донны прервал его размышления, – я сужу по очень давним воспоминаниям. Мы жили очень обособленно много веков и никакой связи с фейри не имели, только со смертными.
– Разве можно вытерпеть столько без других магических существ? – Удивленно спросила Фир.
Да, у них всех была маленькая слабость. Без особенного места, несущего отголосок волшебной страны, фейри ослабевали, хандрили и начинали исчезать. Эккарт один раз слышал сидхе, который за большую провинность был изгнан из последнего сидхена. Его голос звучал как битое стекло, а обычный яркий аромат, издаваемый всеми волшебными существами, стал похож на запах давно закрытой комнаты, затхлый и пыльный. Тот фейри добрался до них слишком поздно и даже их дому, наполненному самой сильной магией из ныне существующих, не удалось помочь. Он истлел за несколько суток, растворившись в воздухе.
– Мы – фомори, – гордо произнесла девушка, – мы живем по обе стороны бытия. Наша Волшебная Страна всегда рядом, стоит только захотеть этого.
– Удобно, – заметил Конхенн.
– Иногда, – запал в голосе Донны исчез. – Когда гойделы поймали Финну, то надели на нее наручники из железа. Это не ранит нас физически, как вас, но… моя сестра не может использовать свою вторую сущность. Она не может подпитываться магией, а значит, скоро умрет. Истлеет. Превратится в прах.
Запах моря усилился. Маккон начал бормотать что-то успокаивающее, и его теплый звериный запах вновь окутал девушку, будто плащ. Она плакала. Через некоторое время Донне удалось немного успокоится. Мягкий запах ромашки и мяты заполнил кухню.