— Какой конфликт? Это разве он? Это не он. Андрюха отходчивый.
— Не знаю, отходчивый он или нет. Но почему он вдруг так отреагировал на твои слова о том, что происходит какая-то ерунда? — спросила я. — О чем вообще речь?
Миша посмотрел на часы и достал из кармана пачку сигарет.
— Скоро полночь. Офигеть, как быстро идет время. Тебе, наверное, домой пора.
Я пропустила мимо ушей его намек на то, что нам пора расстаться. Бросьте, мы еще и не начинали.
— Неплохо бы попасть домой хотя бы на рассвете, но не горит, — ответила я. — И если уж мы остались с тобой вдвоем и теперь никто не будет тебя перебивать, то я бы хотела тебя выслушать.
И добавила, подумав:
— Если ты сейчас не занят, конечно.
Михаил вынул из кармана мобильник, посмотрел на экран.
— Моя девушка уехала к родителям на все выходные, и дома меня никто не ждет. Даже с собакой гулять не нужно, потому что у меня нет собаки. Так что не занят. А ты?
— Свободна. Были планы, но…
И Миша наконец расслабился. Его отпустило, это было видно. Видимо, отсутствие рядом нашего общего друга Савостина пошло ему на пользу. Теперь у Малахова появился шанс выговориться, а у меня — услышать связное повествование, включая пролог, экспозицию и развязку.
Насчет эпилога ничего сказать я не могла. Рановато. Мне даже не пришлось его уговаривать или задавать наводящие вопросы — сам завел речь о том, чем «болеет».
— У меня действительно при нем не получилось бы все объяснить, — словно бы извиняясь, сказал он.
— Миш.
Я взяла его под руку.
— До дома проводишь? Тут недалеко, буквально за поворотом.
— Марина покончила с собой, — сказал он, словно ставя точку.
Это был, по всей видимости, очередной фрагмент истории, которую мне пытались рассказать.
Я еще не отошла от услышанного чуть ранее — пистолет и вещество неизвестного происхождения, которые, по словам Малахова, ему подбросили, тянули на уголовную статью. Этого уже было более чем достаточно для того, чтобы с трудом унять дрожь в коленях или потерять дар речи.
Миша был прав: делиться подобным с посторонними не хочется. Потому и раздумывал, говорить об этом мне или нет. Но о самоубийстве своей бывшей секретарши он сообщил спокойным тоном и не стал кружить вокруг да около, как в предыдущий раз. И было совершенно непонятно, что стоит за его словами. Сожаление? Страх? Чувство вины? Может быть, еще что-то?
— Мне жаль, Миша.
Он шел вперед, глядя прямо перед собой. Расправил плечи и выглядел так, будто готов встретить любую опасность. Иными словами, вид у него был довольно решительным. Выговорился. И был готов к обороне. Ждал, что я начну выносить на суд его поступки и выдвигать собственное мнение на пьедестал абсолютной истины.
Нападать на него я не собиралась. Судить тоже не имела права. Да и не знала, за что.
— Запутал, — призналась я.
— Прости. Сам себя со стороны слышу и понимаю, что все как-то несвязно.
— Очень несвязно.
— Мы с ней перестали встречаться, и все вернулось, стало так, как прежде. Здоровались по утрам, когда я заходил в кабинет. Прощались, если сталкивались в дверях в конце рабочего дня. И, конечно, мы часто виделись по причине того, что она все-таки была моим секретарем.
— И что же, Миш? Как она себя вела после того, как вы расстались?
— А никак, — пожал плечами Малахов. — Не обиделась, не замкнулась. Свысока тоже не смотрела. Я же сказал: она была классной девчонкой. Нормальной. А через какое-то время вдруг изменилась.
Он запнулся.
— И?.. — подтолкнула я его.
Миша указал на вывеску с зеленым крестом.
— Аптека. Я зайду. Голова заболела.
Я осталась на улице. На улице стояла влажная духота, а в аптеке, наверное, была самая настоящая финская баня.
Миша не задержался. Подошел ко мне и протянул бутылку воды.
— Хочешь? Я не открывал.
— Нет, спасибо.
Мы продолжили путь. Я боялась, что мой новый знакомый, прервав рассказ на середине, снова потеряет мысль, но, видимо, Миша уже перестал волноваться.
— Ты сказал, что она покончила с собой, — напомнила я.
— Да. Где-то через пару месяцев после того, мы разбежались, я заметил, что Маринка постепенно превращается из веселой девчонки в неврастеничку. Нет, поначалу можно было подумать, что у нее какие-то проблемы. Мало ли у кого их не бывает. Мы же не знаем всего о том, что творится в жизни окружающих. Даже половины не знаем. А они и не говорят. Тоже по разным причинам.
— И как это выглядело в случае с Мариной? — спросила я.
— Она словно погасла. А ведь такой зажигалкой была! День рождения там у кого-то или праздник какой — она всегда тамада. Не то чтобы любила быть в центре внимания, но и на задних рядах не сидела. Открытый человек, который понимал любой юмор и позитивно относился к жизни, — вот такой она была. Потом же ее как будто выключили. Маринка всегда шикарно выглядела. Я бы даже сказал, на грани. Возможно, кто-то назвал бы ее девушкой легкого поведения, но я абсолютно точно знаю, что этого не было. К тому же рядом работала ее мать, эта Анна Григорьевна. И если уж она бы посчитала поведение Маринки излишне… хм… открытым, то, думаю, не прошла бы мимо. Но такого не произошло.